Приключения Оливера Твиста. Чарльз Диккенс
галстуках, стоящие на посту у дверей дома, к которому подъезжал катафалк, запряженный четверкой вороных лошадей. В лавке было душно и жарко. Казалось, воздух пропитан запахом гробов. Местечко под прилавком, куда был брошен ему тюфяк, напоминало могилу.
Но не только эта унылая обстановка угнетала Оливера. Он был один в незнакомом месте, а все мы знаем, каким покинутым и несчастным может почувствовать себя любой из нас при таких обстоятельствах. У мальчика не было любящих или любимых друзей. Не было у него сожалений о недавней разлуке; не было дорогого, близкого лица, которое ему мучительно хотелось бы увидеть. Но несмотря на это, на сердце у него было тяжело; и когда он забрался на свое узкое ложе, ему захотелось, чтобы это ложе было гробом, а его, спящего безмятежным и непробудным сном, зарыли бы на кладбище, где тихо шелестела бы над его головой высокая трава и баюкал густой звон старого колокола.
Утром Оливера разбудили громкие удары ногами в дверь лавки; пока он успел кое-как одеться, неистовый стук повторился раз двадцать пять. Когда он стал снимать дверную цепочку, ноги, колотившие в дверь, утихомирились, и раздался голос.
– Отворяйте, слышите! – кричал голос, который принадлежал тому же лицу, что и ноги.
– Сейчас отопру, сэр, – сказал Оливер, снимая цепочку и поворачивая ключ.
– Должно быть, ты и есть новый мальчик? – спросил голос через замочную скважину.
– Да, сэр, – ответил Оливер.
– Сколько тебе лет? – осведомился голос.
– Десять, сэр, – ответил Оливер.
– Ну так я тебя вздую, как только войду, – сообщил голос, – помяни мое слово, приходский щенок!
После этого любезного обещания послышался свист.
Оливера слишком часто подвергали операции, обозначаемой только что упомянутым выразительным словечком, а потому он ничуть не сомневался в том, что тот, кому принадлежал голос, добросовестнейшим образом выполнит свою угрозу. Дрожащей рукой он отодвинул засов и открыл дверь.
Секунду или две Оливер осматривал улицу, поглядел направо, налево и на противоположный тротуар, полагая, что неизвестный, разговаривавший с ним через замочную скважину, прогуливается, чтобы согреться. Дело в том, что он не видел перед собой никого, кроме рослого приютского мальчика, который сидел на тумбе перед домом и ел ломоть хлеба с маслом, разрезая его складным ножом на куски величиной с собственный рот и проглатывая их с большим проворством.
– Прошу прощения, сэр, – сказал Оливер, убедившись, что никто не появляется, – это вы стучали?
– Я колотил ногами, – ответил приютский мальчик.
– Вам нужен гроб, сэр? – простодушно спросил Оливер.
При этих словах приютский мальчик принял необычайно грозный вид и заявил, что самому Оливеру в скором времени понадобится гроб, если он позволяет себе шутить таким образом со старшими.
– Приходский щенок, ты не знаешь, кто я такой? – продолжал приютский мальчик, с важным видом слезая с тумбы.
– Не