Каменный Пояс. Книга 2. Наследники. Евгений Александрович Федоров
спросил Селезень.
Улыбка сошла с лица парня, он степенно отозвался:
– Зовут меня Иваном, а по роду Грязнов. А то, что селяне кричат, – справедливо. Суди сам, коренные пахари мы, к заводской работе несвычны.
– Верно байт парень! – загудели в толпе.
– Цыц! – топнул ногой приказчик, и глаза его гневно вспыхнули. – Сам знаю о том, но завод надо ставить, а кто против этого, тот против царицы-матушки.
– Да нешто мы против государыни идем? – высунулся из народа сутулый старик. Опершись на костыль, он сумрачно разглядывал демидовского приказчика. – Да ты не горячись! Мы на своей земле стоим. За нами мир, а ты сам кто? Что коришь нас и обзываешь возмутителями? От века свой хлеб едим. – Жилистые руки задрожали, он огладил седую бороду. – И ты, приказный, много воли ему даешь! – обратился он к чиновнику.
– Мое дело маленькое: прочел вам указ свыше, да и в сторону! – увильнул приказный. – Не послушаетесь, что прописано, солдат нашлют! Глядишь, дороже обойдется! – По его губам прошла ядовитая ухмылочка.
Демидовский приказчик снова обрел осанку, уверенность.
– Завтра на заре собирайтесь в путь да хлеба поболе берите, чать, свои харчи будут. Вот и весь мой сказ… А тебя, голубь, примечу, – повел он глазами в сторону Ивана. – На словах остер, посмотрим, как в деле будешь!
– Теперь, братцы, по домам торопитесь, сборы чтоб короткие! – предложил приказный, вместе с Селезнем прошел среди раздавшегося народа и скрылся в мирской избе.
Грязнов скинул гречушник, встряхнул головой.
– Ну и пес! Ну и варнак! – бросил он вслед приказчику.
Кручинясь о внезапном горе, крестьяне стайками выбирались из острожка и расходились по дорогам. Над обогретыми вешними полями звенели жаворонки, над мочажинами дымком вились комариные толкунчики: земля ждала пахаря.
А пахарь так и не пришел.
В страдную пору демидовские нарядчики оторвали крестьян от пахоты и обозом погнали за многие версты к приписному заводу. С тяжелым сердцем шли мужики сибирским простором, шли через привольные сочные луга и плодородные земли. Ссыхалась пашня под вешним солнцем, ждала хозяина, а хозяин, проклиная долю, тащился на чужую работу.
Голодные, истомленные, приписные крестьяне после долгого пути наконец добрались до завода.
Тут и началась демидовская каторга…
Широко размахнулся Никита Акинфиевич на новой земле. Среди гор он одновременно строил два завода: Кыштымский и Каслинский. Огромный богатый край подмял под себя Демидов, закрепил его за собой межеванием, а на лесных перепутьях и дорогах выставил заставы. Башкиры навечно лишились не только земель, но и права лесовать в родных борах, щипать хмель и опускать невод в озера, по берегам которых испокон веков кочевали их отцы. Как только отшумели талые воды и подсохли дороги, прибыли они к Демидову за обещанным. Почтенные старики мечтали о красных кафтанах, а оголодавшие за зиму ждали угощения. Никита Акинфиевич сам встретил кочевников и провел их в обширные кладовые. Там на стенах