Ты моя. Валентин Сорокин

      Когда-то Марс, пылая во Вселенной,

      Свет посылал Земле через года,

      Теперь и он в тщете обыкновенной

      Уже давно – остывшая звезда.

      А мы живем фантазией и снами

      И странно знать, как через тыщи лет

      Марс продолжает излучать над нами

      Великий свет, непобедимый свет.

      Я поклонюсь ему и на осеннем

      Чужом ветру подумаю не раз:

      «И вы бессмертны, Невский и Есенин,

      Вас нет давно, но свет летит от вас!..»

      Я старше вас, я пережил короны,

      Знамёна, гимны, клятвы пережил,

      А вот вороны были – есть вороны,

      А соловья и снег не устрашил.

      Под яблоней, под белою березой

      Опять звенит и спрашивает вновь:

      «Зачем цветет багряно-горькой розой

      Надежда человечества – любовь?»

      Прощанья миг под сердцем у поэта,

      А повернешься – рядом никого,

      Вот почему так много в мире света

      И так легко ослепнуть от него.

      Светлый путь наш заклубился тьмой,

      Мгла в горах и мрак ночной в ложбине.

      Повернули русские домой,

      Хватит, наскитались на чужбине.

      Журавлями дедовы кресты

      Всё кричат над зарослями пашен.

      Русские селения пусты,

      Русский вздох седому веку страшен.

      Ну о чём тебе я говорю,

      Разве ты страданьями прекрасна?

      Мы с тобою в юности зарю

      Захотели встретить, да напрасно:

      Не бегут к нам под ноги цветы,

      Не звенит луна под небесами.

      Русская рябина, это ты,

      С горькими ужасными глазами.

      Тьма и тьма клубится, клокоча,

      И не ливни – бронзовые стрелы,

      Русского терпения свеча

      На ветрах предательских сгорела.

      Я с ума сойду, а не пойму

      Банды, на акцентах говорящей,

      Не с того ли тычется во тьму

      Брат нетрезвый головой пропащей?

      Беззащитна русская земля,

      Смерть гуляет в переулках узких:

      То враги из русского Кремля,

      Хохоча, расстреливают русских.

      Тьма и зверь за ними, тьма и зверь,

      Тьма и зверь ползут в поля и долы.

      И на душу русскую теперь

      Новые охотятся монголы.

      Годы прожиты. Тишь и усталость.

      Вот и кажется, веря в покой, —

      Это ты, молодая, осталась

      И смеешься, одна, за рекой.

      И, не зная о нашей потере,

      Сквозь обычную сутолочь дел

      Спросишь, выйдя на солнечный берег:

      «Ой, когда же ты так поседел?»

      А в ладони широкого плёса,

      Можно даже слегка занеметь,

      Будут ласточки падать с откоса,

      И