Каждому свое. Вячеслав Кеворков
дыхание и тяжелые шаги. Он напрягся всем телом, как пружина, и осторожно потянул из футляра нож. Теперь надо было развернуться, лечь на живот, подтянуть ноги и приготовиться к прыжку. При развороте тела пряжка брючного ремня предательски лязгнула, на секунду коснувшись лезвия обнаженного ножа.
Лязгающий звук тут же был услышан чутким ухом. Шаги немедленно прекратились. Их звуки исчезли. Неизвестный замер. Оба ждали лишь сигнала, чтобы подняться и отстаивать свое право на жизнь.
«Итак, судя по всему, меня взяли под контроль с самого начала и ждали в этом квадрате, но упустили момент посадки и теперь рыщут по всему лесу. И уже совсем близко». Северов сжал рукоятку ножа: «Надо быть готовым к самому неприятному началу».
Неожиданно тяжелое дыхание и топот возобновились где-то совсем близко. Он еще крепче сжал рукоятку ножа. «Главное, не промахнуться с первым ударом в темноте». Он немного привстал с колена, чтобы оттолкнуться от земли сразу двумя ногами.
И в этот момент цепочка бежавших по небу облаков неожиданно оборвалась. Почти совсем круглая луна, завершая свой цикл, вырвалась из-за своего туманного прикрытия и осветила всё вокруг неожиданно и ярко, словно вспыхнувшая в темноте электрическая лампочка. Через ветви молодого деревца Северов жадно впился взглядом в лежащее перед ним пространство. Полное безлюдье.
Неизвестность порой хуже плохой новости. К счастью, в этот момент звуки и сопение вновь возобновились. Он глянул на пролегавшую за перелеском небольшую заросшую тропинку и тут же стыдливо убрал холодное оружие в подвешенный к ноге футляр.
По дорожке, громко фыркая и тяжело ступая, ему навстречу двигалась дружно, как ему показалось, даже торжественно, пара ежей: он – впереди, она – чуть поодаль за ним. Оба сопели.
Непонятным оставалось, как такие небольшие по размеру существа могли так громко и серьезно сотрясать землю?
– Что вы по ночам шастаете по лесу, людей пугаете, – возмутился Генрих и тут же об этом пожалел.
Ежи вновь высунули мордочки, удивленно внимая несправедливым упрекам незваного гостя.
– Ну да ладно, не будем ссориться, и у вас, и у меня дел еще по горло.
Ежи согласились с мирным предложением, и, развернувшись синхронно, словно машины на военном параде, исчезли в ближайших кустах.
Не поднимаясь на ноги, Северов ползком вернулся в свое убежище, благо в училище до отупения учили хорошо ползать, максимально плотно прижимаясь к земле. Сержант работал с курсантами, не жалея ни их, ни себя, но любимой его темой была все-таки маскировка. Перед выстроившимися новобранцами он обычно произносил фразу, которая запоминалась на всю жизнь: «Что вы маскируетесь? Да вас за километр видно! Кто чем прикрылся? Вот я, к примеру, замаскируюсь, и никто из вас не разберет, где я, где пень». Кто-то в строю не сдержался и хмыкнул. «Рядовой Гунгер, шаг вперед! Что вас так развеселило в сказанном мною?» – «Пень, товарищ сержант, – предмет неодушевленный, а наш сержант – командир Красной армии. Так что сравнивать его непосредственно с пнем