Портрет дамы. Мистический детектив. Тамара Злобина
к уху.
– Алло, Татьяна, это Кузьмин. Ты уже на ногах?
– Да.
– Тогда одна нога там – другая здесь.
– «Лучше не представлять себе, что из этого получиться!» – усмехнулась она мысленно.
Уточнила:
– Так где же должна быть моя вторая нога?
– А что, разве я не сказал? – удивился Кузьмин – Приезжай на квартиру к Лине.
– Что-то произошло? – насторожилась девушка.
– Произошло… – ответил Сергеич твёрдо, с явным нежеланием вдаваться в подробности по телефону.
– Приезжай немедленно! – и повесил трубку.
– Вот так всегда! – проворчала Таня, всё ещё держа трубку в руке, словно собираясь высказать своё недовольство именно ей, на то, что бывший шеф, как обычно, оборвал разговор, не объяснив ситуацию.
– Бросит трубку, а ты потом ломай голову, думая что произошло?! – Последние слова Таня уже договаривала на лестничной площадке, ожидая появление лифта.
Раннее утро. Редкие прохожие. Туман густой и тяжёлый. Влажность такая тугая, что трудно дышать. На остановку Рябинина летела, как на первое свидание, вспоминая голос Кузьмина, чуть подрагивающий даже тогда, когда он старался казаться спокойным.
Повышенная ли влажность участила дыхание, или в этом было виновато волнение, которое девушка испытывала, перебирая мысленно то, что могло случиться после её ухода – не понятно.
– Что, если с Вороновой произошёл сердечный приступ, а рядом не было никого, кто бы помог ей: позвонил бы в скорую помощь, дал таблетку? – ломала голову она. – Почему ты не поинтересовалась её состоянием, не предложила помощь? Взяла деньги и ушла прочь, посчитав миссию выполненной? Какое непростительное равнодушие, сударыня, тебе не кажется?
Самобичевание прервалось на самом интересном месте: она подходила к дому Лины Евгеньевны. Возле подъезда толпился народ и о чём-то тихо переговаривался. Поодаль стояли милицейский УАЗик и скорая, и Таня поняла, что это серьёзно: гораздо серьёзней, чем она могла себе представить.
На четвёртый этаж поднималась по лестнице, шагая сразу через две ступеньки – лифт не вызывался, хотя по всем признакам работал, и это еще более усугубило подозрение, переходящее в уверенность.
Возле знакомой двери стоял сержант с рыжеватыми усами и глазками цвета осенней зелени, с явным намерением «не пущать». В результате сбивчивых и торопливых объяснений, что она явилась по вызову Кузьмина, сержант, молча, открыл дверь, кивком головы приглашая войти.
В квартире Лины было людно, но на Рябинину никто не обратил внимания: каждый был занят своим делом. Она спросила молоденького лейтенантика, где Кузьмин, и тот услужливо взялся проводить её. Они пробились на кухню, довольно вместительную, оборудованную по последнему слову техники.
Восседавший за столом плюгавенький мужчина, о чем-то настойчиво интересовался у пожилой женщины, опасливо примостившейся на краешке