Эжени флиртовала… Женщины времен Июльской монархии. Ги Бретон
как генерал Дермонкур описывает начало этой операции:
«Было около шести часов вечера. Погода стояла великолепная. Из окна своей квартиры герцогиня могла видеть, как на тихом небе вставала луна и в ее серебристом свете начали вырисовываться темные контуры древнего замка. Но тут господин Гибур, подойдя к окну, увидел блеск штыков приближавшейся к дому колонны солдат под командой полковника Симона Лорьера». В ту же секунду, отпрянув от окна, он закричал:
– Спасайтесь, мадам, спасайтесь!
Мадам немедленно помчалась наверх по лестнице[27].
Добравшись до своей мансарды, герцогиня и трое ее самых близких друзей: Менар, юная Стилит де Керсабиек и, естественно, дорогой ее сердцу Гибур, отодвинув чугунную плиту, пробрались на четвереньках в тайник.
Вот как Гибур излагает продолжение этой комичной сцены:
«Едва мы задвинули плиту, как в дом ворвались солдаты. Комиссар, который их возглавлял, сразу поднялся на мансарду, которую узнал по описанию предателя.
– Ага, это – зал для аудиенций, – воскликнул он.
Во всех помещениях были выставлены часовые, все улицы были перекрыты, все шкафы в доме открыты, пол и стены простуканы, во всех каминах был разожжен огонь, в том числе и в том, позади которого находилось наше убежище. Хозяйки дома, где скрывалась герцогиня, хранили присутствие духа. Они спокойно сидели за столом, а кухарка отказалась давать полиции какие-либо показания. После шести или семи часов бесплодных поисков префект дал указание уйти всем, за исключением нескольких человек, которые остались в комнатах.
Двое жандармов расположились в мансарде. Эти два молодчика для того, чтобы убить время, стали рассказывать друг другу похабные истории. К огромной радости Марии-Каролины.
– Как жаль, что я не смогу запомнить всего этого, – прошептала она с улыбкой».
Но радовалась она преждевременно, поскольку вскоре перед «узниками» встали серьезные проблемы. Ночь была сырой и холодной, и сидевшие в тайнике люди вскоре начали дрожать от холода. Прижавшись друг к другу, четверка замурованных заговорщиков принялась грызть куски сахара, которые Менар сообразил сунуть в карман.
Часам к десяти жандармы тоже замерзли и решили развести огонь в камине.
Мария-Каролина обрадовалась:
– Теперь-то мы согреемся!
Увы! Их убежище вскоре наполнилось густым дымом, и в нем стало невыносимо жарко. Обливаясь потом, задыхающиеся Мария-Каролина и ее друзья стали менять положение, «переворачиваясь с неимоверным трудом», как писал Гибур.
Чугунная плита раскалилась докрасна, и от ее жара загорелось платье герцогини. Все перепугались.
– Предоставьте это мне, – сказала Мария-Каролина.
И совершенно спокойно погасила огонь, помочившись на платье.
К одиннадцати часам жандармы уснули, огонь постепенно погас и положение затворников стало более или менее терпимым. Так прошла ночь…
– Может быть, утром они отсюда уберутся, – сказала тихо Мария-Каролина.
Но едва наступил рассвет, проснувшиеся жандармы снова развели
Гибур. Обстоятельства ареста Мадам.