Фомо. Дмитрий Павлюк
это странно. Но никому не было до этого дела, все были озабочены кое-чем другим, что намного важнее странного человека в толпе. Потому что вся толпа состояла из странных людей. Странный человек в толпе странных людей – это вовсе не странно.
Понемногу все начали волноваться. Сначала немного, постепенно, а потом, как это бывает, когда что-то происходит постепенно, вдруг понимаешь, что это произошло, это рядом, и уже давно, просто ты забыл, что ждешь этого или не ждешь. Но это случилось. Все паниковали, потому что близился вечер, а это грозило полным провалом шествия.
В семь часов по всем телевизорам, радио – по всему, что может принимать сигнал и воспроизводить его в звуки – должен был выступить…
– Что?
– Я спрашиваю, можно пройти?
– А, да, конечно.
Мужик протиснулся, сдавив меня еще сильнее, постучал по плечу мужика передо мной, его пропустили и он снова стал протискиваться. Я понял, что если не последую его примеру, то умру здесь, забытый и… Слишком много слов.
Я пошел следом за широкоплечим мужчиной, похожим на грушу. Бедра у него были узкими, плечи – широкими, но не самыми, а талия – ее у него вообще не было, она была шире, чем плечи, она была шире всего, может даже его кругозора.
Мы продвигались медленно. Он протискивался вперед, пока не натыкался на кого-то, кто ему мешал, затем элегантно стучал по его плечу и спрашивал одно и то же. И все переспрашивали. А он снова повторял. И его пропускали. И я нырял за ним.
Несколько раз особо ярые фанатики всплескивали руками неизвестно почему и били меня по лицу. В такие моменты мне казалось, что я пробираюсь сквозь чащу колючих веток, почти непроходимую, но все-таки проходимую.
И тут, как будто ветром поддернутая, толпа двинулась. Все разом, будто бы воды спокойной реки, взволнованные ветром или падением огромного камня. Сначала все дернулись. Картинка перед глазами сменилась, люди, стоявшие только что передо мной, сдвинулись чуть дальше, на их месте стояли уже другие, и у всех было одно выражение – выражение непонимания, страха и предвкушения. Затем толпа поползла назад.
Я стоял на месте. Все проносились мимо меня, все быстрее и быстрее, а я стоял на месте, надеясь, что меня не снесет потоком. Однако все огибали меня, почти не замечая. Я закрыл глаза. Я чувствовал, как меня задевают то с одной, то с другой стороны, чувствовал, как меня хлещут по лицу, по рукам, по груди флагами, шляпами, одеждой, обрывками фраз.
И все затихло. Мгновенно. Но это мгновение длилось чертовски долго. Я вдруг понял, что ничего не слышу. И никого нет рядом. Когда закрываешь глаза, сильнее всего ощущается одиночество. Сейчас я был один. Открыв глаза, я увидел пустую улицу. По ней медленно плыла газета, катился стаканчик с трубочкой, которая билась об асфальт. Никогда я не видел такую пустую улицу. Они никогда раньше не были такими пустыми. Как пляж перед цунами.
А цунами в это время готовилось за моей спиной, набирало силу. Я чувствовал. Я боялся оглянуться. Оно вот-вот подхватит меня и понесет на себе. Но