Марьяна. Верона Шумилова
своей наготы и того, что над ним проделывали, изо всех сил рвался из позорного плена, но крепки были веревки, удерживающие его возле дерева.
– Подлецы! Вас много, а я один. Развяжите – и я покажу вам свою, таво-сяво, силу. Хулиганы! Отродье рябовское!
Парни вокруг хихикали.
Не видя выхода и надеясь на снисхождение, Федор стал просить их не совершать глупостей, не срамить его, но обидчики доделывали свою черную работу.
Федя взвыл от злости, рванулся туда-сюда и обмяк.
Прихватив с собой ведро и его одежду, хлопцы отступили.
Около часа стоял под ярко вылупленной луной Федор Сивуха, обдумывая свое плачевное положение. Что делать? Как освободиться? Кричать? Но кто его услышит на пустынной дороге в глупую ночь? Звать на помощь? Кого, если вокруг ни души?
Юноша был в отчаянии. Завтра воскресенье, и на рассвете начнут тянуться в город телеги с провизией. Он окликнет кого-нибудь и попросит освободить его. Но это будет лишь утром. А сейчас…
«Как же быть? Кто выручит? Когда?» – и ходили и скрипели под тонкой загоревшей кожей его желваки.
Лишь перед самым рассветом он услышал голоса и скрип телеги.
– Помогите-е-е.., – взмолился он, когда подвода поравнялась с тополем – Подо – йдите. Не бойтесь! Я свой…
Пожилой мужик повернул голову на голос, поднял от удивления кустистые брови и покачал головой: – Эх, ма! Що за лихо?
– Отвяжите… – просил Федор, боясь, чтобы подвода не проехала мимо. – Тут меня заарканили… Пацаны рябовские…
Пожилой натянул вожжи и остановил лошадь. Спрыгнул на землю и осторожно, не выпуская из рук кнута, подошел к Федору.
– Трясця твоей матери! – улыбнулся он, вглядываясь в странную обнаженную и исписанную черной клеткой фигуру молодого парня. – За што ж тебя так осрамили? Не за это ли? – и ткнул кнутом в Федину мужскую плоть. – Ай-яй-яй! Срамотишша какая! Натворил безобразию, нашкодил, как шелудивый кот… – и щекотно играл кнутом по выпирающимся Фединым ребрам. – Теперь не скоро отмоешься. Запомнишь, хэ-хэ-хэ, эту икзикуцию на всю жисть.
– Развяжите веревку. Прошу вас! – молил Федя. – Ничего я не сделал плохого. Это они, коршуны, налетели. Видимо, перепутали меня с кем-то, не иначе.
Мужик медлил, разглядывая незадачливого длинного и сконфуженного паренька.
– Што, будешь теперь по девкам бегать? – и снова ткнул кнутом ниже Фединого пупка. – Такого ни одна девка не примет на ночь.
– Ну и пусть… Помогите освободиться…
Пожилой позвал молодого, и оба, развязывая веревки, глумились над парнем, как сами хотели: от них тянуло крепким самогоном.
– Чем еще помочь? – ехидно опросил молодой человек, улыбаясь в пышный черный ус. – Может, в милицию прямо? Или к теще на блины?
– Вы что? Ничего больше не надо. Спасибо.
Когда подвода отъехала на порядочное расстояние, Федя,