В лабиринтах судьбы. Михаил Александрович Каюрин
это было? – подумал Сергей, вспомнив тот забавный эпизод. – В пять, в шесть лет или позже?»
Мысли его вернулись к отцу.
«Почему мы не встречаемся? Что стоит между нами? Мать – понятно, зациклилась на сплетнях. А он? Мудрый, понятливый. Почему не пожелал переговорить со мной? Гордый? Обида душит? Мог бы зайти, сказать хоть что-то. И странное дело: после моего ухода, мы ни разу не повстречались с ним на улице. Что это? Случайность? Или нежелание встретиться?»
Сергей находился неподалёку от жены и удивился её длительному молчанию. Встал, подошёл ближе. Катерина сидела, не шевелясь, взгляд был устремлён в огонь. Глаза, что у манекена, – неподвижны. Вдруг она негромко запела.
– Вечерело, солнце село,
Ночь темным – темна,
Прогуляться девка вышла –
Всё равно война.
Лейтенанта повстречала –
Сразу подошла.
Я свободна, заходите,
Я живу одна.
– Откуда такой репертуар? – удивлённо спросил он.
– Народная песня, – ответила Катерина. – Взгрустнулось что-то. Вспомнила подружек и запела. Эту песню мы в стройотряде пели, концерты давали. Для местных. Комитет комсомола обязывал. Однажды инструктор с проверкой приехал – вот потеха была. Интеллигентный такой, в очках. Пожаловал с кучей разных формуляров, множеством инструкций. Пришёл на наш концерт, в деревенском клубе дело было. Устроился в первом ряду, сидит, ждёт. Ведущий, как положено, номера объявляет. И вот на сцену выходит наша Милиция.
– Кто выходит? – переспросил Сергей.
– Милиция. Девчонка из нашей группы. Имя у неё такое. Папа – милиционер с большим стажем. А она родилась аккурат 10 ноября – в День милиции. Вод предок и наградил её таким имечком. Отчество, как будто в отместку, подогнано под имя – Анфилофьевна. Милиция Анфилофьевна. Но она не унывала, не ругала отца за экстравагантность. Бой – девка, заводила наша и проказница. Вышла Милиция на сцену с гитарой и запела:
– Да я пьяна, я водку пью,
А протрезвев, – рыдаю.
А мне всего семнадцать лет,
А я уже как осень.
– Видел бы ты этого очкарика! Вскочил с места, руками замахал. Потом начал кричать что-то. А у Милиции не голос – голосище. Его крики утонули в песне. Получилось, как в немом кино: гримаса на лице и беззвучное шевеление губ. Парни из зала кричат: «Эй, ты, чистоплюй! Не мешай слушать! Дёрни из зала!» Ну и прочие угрозы. А наш инструктор не унимается. Тогда деревенские парни взяли его на руки и вынесли из клуба.
Глаза Катерины повлажнели и блестели как-то по-особенному. Она взяла ложку, помешала ею в котелке. Ароматный дух варева завис в воздухе и невольно выдавил у Сергея голодную слюну.
– Серёжа, подай, пожалуйста, тарелки, – попросила Катерина. – Похлёбка готова.
– Вовремя я подоспел, однако, – послышался за спиной голос.
Сергей и Катерина разом обернулись: перед ними стоял отец Сергея. Катерина изменилась в лице, слегка побледнела.
– Мир шалашу вашему, – Степан помедлил, потом первым протянул руку сыну.
Оба