Суета. Хо-хо, ха-ха. Заря Ляп
сложив их вдвое, втиснув в кармашек сумки, объявляет:
– Мы дом купили.
– Зачем?
Взгляд Виктора возвращается очищенным от ухмылки:
– Вместе жить хотим. Вместе. Однако обязательно так, чтобы на пятки друг другу не наступать, – общими комнатами и АПАРТАМЕНТАМИ. Хотя Мать вот не соглашается – хочет в старом остаться. Тебе, конечно, на случай визита тоже апартаменты устроили.
– Мне?
– Тебе. Конечно, и тебе. Я твои комнаты, уж извини, по своему разумению обустроил. Всем вроде бы нравится, но не Алеше, он…
– А как Алеша? – перебивает Тамара.
Голос Виктора набирает приторность:
– У Алеши узнавай.
Тамара слабо возмущается:
– Вот. Так и Мать, и Дед отвечают.
Виктор фыркает:
– Тебе только два слова черкнуть: «Как ты?» – и он тебе книгой отпишет. Зачем ты так? В чем наша вина?
– Это я. Не вы, а я.
– В чем твоя вина?
Тамара молчит, брат усмехается:
– Вижу, и ты неуемна. Моей «болезнью» больна.
– Почему?
– Сладость в муке, боли находишь.
– Но…
– Каждому свое, Вишня. Свое… Мне – прут, тебе – одиночество. Так, чтобы «больше – не выпить». На время.
– Не прав – мне здесь хорошо. У меня даже есть друг.
– Уман? И вы неразлучны, и лес вам в прогулку по парку. В обычный такой моцион.
– Так тебе обо мне писали?
– НАМ многое о тебе писали. Конечно, писали. Ведь МЫ нос от тебя не воротили.
Тамара, помолчав, признается:
– Я люблю моего пса. Может, тебе в смех, да…
Виктор кивает:
– И нам он дорог, и мы ему угодны. Видишь, как быстро меня принял? Знает, что ты всегда у меня на уме, знает, чего от него хочу, и сам того же хочет… Сколько еще намереваешься рыжика своего по лесам таскать?
Тамара улыбается:
– Ему лес, по самой природе, в охоту.
– А тебе почему в охоту? Что в нем особенного? Себя проверяешь? Остроту существования лучше прочувствовать хочешь? Скучно тебе?
Тамара пожимает плечами:
– Нравится. Нравится идти и о своем думать, а потом понимать, что ни о чем, оказывается, и не думала – не напрягалась; просто шла, и мысли просто сами собой лились. Люблю лес: в нем красиво и таинственно. В нем свобода и в нем покой.
– Волки в нем и медведи.
– От них Уман оберегает. Ружье есть.
– Писали, что стреляешь метко. Хвалили.
– О, это Дед. Ему в неудовольствие, если олень подстреленным уйдет. Не любит такого. Поэтому осторожничаю: жду, жду, и только когда совершенно уверена, на спуск жму. Да и все это Уман. Он зверя выследит, поднимет, ко мне выведет и под прицел аккуратно выставит.
– А медведя почему не трогаешь? Не решаешься?
– Ни медведя, ни волка не трогаю. Хотя несколько раз, по нужде, волков била, а так – волки наших мужиков забота. Они их прореживают. А медведь… и меня, и Умку поломает, если рука дрогнет и пуля не дойдет. Не по мне задача. И потом, у них глаза…
– Глаза?
Тамара кивает:
– Глаза. Они такие… Все