Суета. Хо-хо, ха-ха. Заря Ляп
которой тем не менее всегда находится милейшее объяснение и оправдание: мы неуживчиво экстравагантны. Но вот… одно дело – отношения со взбалмошной особой, другое – с особой, допускающей… соглашения определенного характера. Во втором случае наша с тобой дружба может все «проступки» семьи, любой давности, подвести под ОЖЕСТОЧЕННЫЙ прицел моральных норм и обязательств. Разве пожелаю я доставить подобное беспокойство своим родным и себе, если есть вариант, ведущий к покою, – пособие.
Лидия мрачнеет:
– Понятно – клетки, повсюду клетки. Даже у тебя, даже ты в клетке.
Тамара пожимает плечами:
– Общество. Вот оно, твое общество, без которого скучно тебе, – всегда с требованиями.
Лидия недовольно фыркает, но тут же заливается веселым смехом:
– Так нет и радости без общества! Соблазны-то в нем водятся!
И, все еще смеясь, наклоняется к розовому цветку Поля, срывает шляпку его, подносит к носику, вдыхает аромат и легкомысленно отбрасывает в гладь Дороги. Тамара останавливается, оборачивается вслед упавшему цветку, предупреждает подругу:
– Лида, осторожнее будь – у нас не принято жизнь рвать и отбрасывать.
Лидия тоже останавливается, смотрит вопросительно. Тамара объясняет:
– Мы во владениях Деда, а он к жизни, к простой жизни, большое уважение имеет.
– Ты о чем? – недоумевает Лидия.
– Ничего просто так не рви и не ломай, – просит Тамара.
– Но у вас же букеты?!
– Это другое – это для тебя. Чтобы приятнее было тебе в Доме. По ВОЛЕ Деда.
Лидия настораживается:
– Для меня?.. А что еще здесь так, особенно, для меня? Это потому Рарог Яврович жестко временами смотрит – я ему в неудобство?
Тамара наклоняется за розовой шляпкой, поднимает ее, отбрасывает в Поле, от глаз Деда:
– Не волнуйся – ты ему очень даже в приятность. Ты ему в мою подругу и наш смех. И ты ему в разговор на языке, который давно не слышал он и по мелодии которого соскучился. И все же… У него… Устал он от людей. Они ему в разочарование.
– Чем же?
– Кажется мне, порой кажется, что ВСЕМ.
– Это старческое, – тут же уверенно определяет Лидия. – Старики или добры, или злобятся.
Тамара неопределенно пожимает плечами – то ли соглашаясь со сказанным, то ли нет, – и, подхватив подругу под руку, ведет к Дому. К пирогу с кислицей, так полюбившемуся ей. К Матери, разыгрывающей гостеприимную простоту. К Деду.
– Ты с ним согласна? – вдруг выстреливает вопросом Лидия. – С дедом своим согласна?
– Нет, – отвечает Тамара и улыбается. – А почему спрашиваешь? Тоже кажусь такой?
– А почему ты тогда здесь, не в столице? Почему от нас без предупреждения уехала? Я что-то не то сделала? Разочаровала?
– Что ты?! Это я, скорее всего, обидела тогда тебя.
– Нисколечко, – не совсем искренне успокаивает ее подруга, а затем, помедлив, продолжает: – Я теперь знаю, что брата твоего ожидали в городе. И если не от нас, то, может, от него ты сбежала?
Тамара