Девять жизней. Осень. Лучшее. Валентина Спирина

      Даль навевала размышленье —

      Под светлой легкостью пера

      Неслась надежда стройных линий.

      Как мимолетно настроенье,

      Когда душа твоя мудра

      Своей бездонностью иссиней.

      Печаль ведь унесет закат —

      Туда, где дремлет в отчужденье,

      Небес покорное дитя.

      Сильнее, ярче во сто крат,

      Расцвет его перворожденья,

      Оно, наутро восходя,

      Вдаль навевает размышленье:

      О высоте и возвышенье,

      О нисхождении, паденье,

      О пустоте и глубине,

      И наяву, и в полусне…

      И наяву, и в полусне

      Подобно тени, отраженью

      Все брезжил давний силуэт.

      В полураспахнутом окне

      Терял прохладные мгновенья

      Всепроникающий рассвет.

      В себе невольно замыкался

      За  мнимой сбыточностью снов

      Мой край, лелеящий мечту.

      Я ускользал и забывался,

      Но путь был труден и суров

      И нес беззвучий пустоту

      Волной живого проясненья

      Звал день былое наважденье,

      И словно жаждал отчужденья,

      Изведав отголоски рая,

      Внезапно память оживляя…

      Внезапно память оживляя,

      На предрассветных берегах

      В виденье грез мечта сбывалась.

      В себе невольно подавляя

      Боязнь потерянности, страх,

      Я ощущал тоску, усталость.

      Не в силах мыслить и творить,

      Не в силах передать стремленье,

      Казалась грусть столь быстротечной.

      Но так хотелось возвратить,

      Не потревожив наважденье,

      Истоки юности беспечной.

      Одежды времени срывая

      И тень событий отдаляя,

      Теснились чувства, свет вбирая,

      С небес спускалось откровенье

      И проступало озаренье…

      И проступало озаренье

      Узором дымчатым, живым,

      Недосягаемостью плавной.

      И возносилось просветленье

      Слепя свечением своим

      И синевою своенравной.

      Распутав паутину звезд,

      Черты забвения менялись

      До бирюзовой остроты.

      А день все ширился и рос,

      И в броской тишине рождались

      Трехстишья вольной высоты.

      Был каждый взмах, как Божья милость

      И мысль строкою становилась,

      Рассеяв прежнюю унылость,

      В размытой, зыбкой белизне

      Напоминая о Весне…

      Напоминая о Весне,

      Как счастье помыслы чисты,

      Заполнив душу теплотой.

      И строки благостны вдвойне,

      И без