Номах. Искры большого пожара. Игорь Малышев
вы барышня с норовом. Господи, что бы мне не промолчать? Сейчас дунули бы да и дело с концом, – недовольно проворчал он и приказал Ваське. – Швыряй далее. Что б до номинала.
Вика обратилась к Владимиру:
– Володя, вы же понимаете меня? Я оказалась на паровозе в первый и, возможно, в последний раз в жизни. Разве я не имею права погудеть? Издать, так сказать, полноценный гудок. Ну? Это же только один раз. А им всё равно делать нечего, – кивнула она на машиниста и помощника.
Вскоре пламя разгорелось и подняло до нужного значения давление пара в системе.
– Готовьтесь, барышня. Сейчас на весь город рявкните, – нехотя сказал машинист.
– Я готова, – заверила Вика, прижимая к груди открытую дамскую сумочку.
– Тогда хватайтесь вон за ту проволоку, – указал Захарыч, – и тяните, как можно сильнее. – Никому мало не покажется.
– За эту? – на всякий случай переспросила Вика.
– Да, за эту.
Вика взялась за проволоку и потянула её вниз, второй рукой выхватывая из сумочки револьвер и всаживая по пуле в грудь поручику и помощнику.
Рёв гудка заглушил выстрелы.
– А теперь гони вперёд! – прокричала она, направляя ствол в лицо Захарычу. – Вперёд, я сказала! – рявкнула она, выводя старика из ступора, и одновременно блокируя дверь, чтобы не открыли снаружи.
Паровоз тронулся. Сначала медленно, потом всё прибавляя и прибавляя в движении.
В дверь застучали.
– Э, в машине! Ты чего творишь? – закричали снизу.
– Скажи, тормоз проверить надо. Мол, проедешь метров пятьдесят и назад вернёшься, – приказала она.
Захарыч вздрагивающим голосом слово в слово повторил сказанное.
– Стой! – закричали в ответ, почуяв неладное. – Без приказа не имеешь права двигаться!
За дверью под десятком ног громко хрустел гравий.
– Стой, сволочь, стрелять буду!
– Да, всё-всё! Останавливаюсь, не пали! – уже по собственной инициативе ответил Захарыч, выкручивая какие-то вентили и передвигая рычаги.
Через полминуты раздался первый выстрел, звякнуло, разлетаясь, стекло.
– Пригнись, старик! – приказала Вика. – И молись, чтобы никто гранату сюда не кинул.
Паровоз разгонялся всё быстрее. Пули стучали по его бортам, били стёкла. Осколки падали на красивое лицо Ергольского. Один, размером с семечко подсолнуха, лёг прямо посреди зрачка и, раскачиваемый тряской, противно задрожал. Вика отвела глаза.
В разбитом окне появилось усатое небритое лицо и Вика, не медля, выстрелила в него. Лицо исчезло.
– Быстрее, отец! – закричала она Захарычу. – Быстрее!
– Один хрен там стрелка в тупик положена! – закричал он ей в ответ. – Никуда мы отсюда не денемся.
– Стрелка не твоя забота, старый! – ответила Вика. – Ты разгони эту махину как следует. И за себя не бойся. Батька рабочих не убивает.
– Так ты от Номаха, что ли?
– От него. Ты разгони только.
Захарыч накидал в топку угля, подкрутил какие-то крантики. Оглянулся,