Пусть аисты вернутся!. Алёна Макаренко
А фамилия у меня Горькая. Горькая Снежана Дмитриевна. Поэтому тогда я просто пожала плечами, и мы пошли домой, иначе, по мнению нашего доктора, мой нос перемерзнет и отвалится, и стану безносым снеговиком.
Глава 7
Там, где твоя душа
с. Пуховка Киевской обл. Ноябрь, 1995 г.
Ноябрь, как обычно, сопровождался дождями, грязью и вечной мерзлотой. По утрам порой даже были первые приморозки. Мой организм на ноябрь реагировал температурой, больным горлом, насморком и больными ушами. По дому ходила в шерстяном платке, трех кофтах и двух рейтузах. Одни, дырявые на пальце, шерстяные носки скрывали вторые. Дедушка вливал в меня все, что разрешала Анастасия Ивановна. Когда же не помогало, то даже то, что она запрещала. Так, он испробовал на мне «старое дедовское», как он сказал, средство: водку с медом подогреть и выпить. То, что это водка, дед меня в известность не поставил, иначе бы не пила. После того, как все девять лет смотрела на мать, которая от зари до зари где-то находила эту «оковиту», я зареклась брать в рот спиртное.
– На, выпей еще это. – Дед сел на край моей кровати, протянул мне рюмочку с чем-то мутноватым и потрогал мой лоб.
– Да, Снегурка, с такой температурой ты, чего доброго, растаешь.
Я понюхала, и запах мне не понравился.
– Это что? – требовательно пожелала знать.
– Лекарство, – уклончиво пояснил мой дедуля. – Ты пей, пока теплое… Залпом лучше.
На свою голову я выпила эту гадость. Ко всему прочему теперь меня еще рвало так, что слезы наворачивались. Дед от бессилия побежал за фельдшером, да она в Киев уехала.
– Дурень ти, Андріїч, – сказала Наталья Петровна, которая тоже часто приходила нам на помощь, – ти б краще банки їй поставив, легені вигрів, може, у неї вже запалення. А може, й алергія на горілку.
– Ты что несешь, Петровна, – он взмахнул руками, – какая может быть аллергия на водку?
Да у кого она бывает?
– Хто його зна? Мо, у неї й таке може буть.
– Ой, бабы-дуры, – Ростислав Андреевич махнул рукой на соседку и вышел за дверь. – Ото от такого незнания оно и шарахнуло, – услышали мы с Петровной.
– Что шарахнуло? – пропищала я и схватилась за горло.
– Ой, дєтонька, так ти геть мову втратила з дідовим лікуванням. Зараз я тобі баночки поставлю, гірчичники наліплю. Попечуть, але ж швиденько одужаєш.
Петровна хлопотала надо мной, прикрепляя банки, когда вернулся дед.
– Ивановна из Киева только через два дня вернется, – сказал он. – Вдруг Снегурка…
– Свят-свят, Андріїч, про шо ти думаєш? Зараз швиденько її на ноги поставим.
На следующий день мне и правда полегчало. Утром дедушка ушел получать пенсию, а я даже смогла встать с кровати. Лицо горело, воздуха не хватало, поэтому вышла на улицу. Солнце светило по-зимнему ярко, так что иней, покрывающий траву, начинал подтаивать. Я вышла на огород, на котором, кроме примерзших сорняков, уже ничего не было; вдохнула морозный воздух и закашлялась.
– А чой то ти не в школі?
Я