Транснациональное в русской культуре. Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia XV. Коллектив авторов
большинства присутствующих прошел короткий, но исключительно значимый эпизод, который последовал непосредственно за вручением ордена. Свидетелем его стал Плетнев: «Украсив звездою грудь поэта, министр пригласил его в особенную залу, куда их императорские высочества великие князья Николай Николаевич и Михаил Николаевич изволили прибыть для поздравления Крылова»[113]. Младшие сыновья императора, шести и пяти лет от роду, несомненно, посетили юбилей Крылова, исполняя волю отца. Свои поздравления юбиляру они принесли в качестве августейших представителей детской читательской аудитории России. К сожалению, неизвестно, в чем состояло собственно поздравление; возможно, мальчики продекламировали перед автором отрывки из его басен. Это объясняло бы приватный характер всей сцены: поздравление было вынесено в отдельную комнату, чтобы не смущать детей присутствием множества посторонних. В результате посещение маленькими великими князьями юбилея Крылова не отразилось ни в одном печатном описании и не попало ни в одни известные на сегодня воспоминания участников торжества, за исключением очерка Плетнева, опубликованного только в 1847 г. Характерно, что Плетнев умолчал об этом эпизоде даже в своей статье «Праздник в честь Крылова», вышедшей по горячим следам события[114]. Очевидно, это объяснялось негласным запретом на упоминание в печати малолетних членов императорской фамилии.
«Я был тронут до слез; праздник чудесный и весьма примечательный», – продолжал свое описание Виельгорский, вслед за своим соседом по столу В.Ф. Ленцем называя происходящее «первым публичным обедом в Петербурге»[115]. Ленц, недавно вернувшийся из поездки по Европе, за обедом рассказывал о «public dinners in London»[116]. На это сравнение его, по-видимому, натолкнули и сам характер праздника как чествования выдающегося соотечественника, и факт продажи билетов (как это было принято для британских public dinners, чаще всего имевших благотворительную цель), и, наконец, присутствие дам[117]. Впрочем, официозный характер крыловского юбилея не позволяет полностью уподобить его public dinner. В то же время деятельное участие в его подготовке А.Н. Оленина придало ему отдельные артистические элементы. Так, можно отметить сходство в деталях между этим праздником и чествованием Брюллова в Академии художеств, также организованным Олениным (в данном случае – по должности президента Академии). В академической зале обеденный стол был накрыт напротив знаменитой картины Брюллова, а на крыловском празднике ту же символическую роль исполняли книги: «Против Крылова на возвышении, среди зелени, стоял бюст его[118], а ниже, на столе, покрытом красным сукном, лежали все его сочинения, роскошно переплетенные и обвитые цветами и лаврами»[119].
Самым эффектным атрибутом праздника стал лавровый венок, в тот вечер заменивший собой ценный подарок юбиляру. «Сказали Крылову, что дамы желают пить его здоровье, он вышел на средину зала; мы все встали, от души его приветствовали
Современник. 1838. Т. 9. С. 57–70.
Там же.
Сатирическое изображение такого благотворительного обеда см. в раннем очерке Ч. Диккенса «Public dinners» («Банкеты»), впервые опубликованном в 1835 г. и вошедшем в его популярный сборник «Очерки Боза» (1836). Аналогичная форма «обеда по подписке» использовалась в Великобритании и для общественных чествований отдельных лиц, причем наряду с термином «public dinner» встречалось также французское слово «banquet».
Антикизированный бюст баснописца был создан С.И. Гальбергом, членом дружеского кружка Оленина, очевидно по заказу последнего, в 1830 г. Характерно, что Оленин, близко знакомый со всеми ведущими писателями своего времени, остановил свой выбор именно на Крылове. Решенная в виде классической гермы, такая скульптура, несомненно, должна была соотноситься в сознании современников с изваяниями античных авторов. Одна из копий этого бюста была на Новый 1831 г. подарена Николаем I двенадцатилетнему наследнику престола, по-видимому в па́ру к преподнесенному двумя годами ранее бюсту Петра I (см. об этом: Северная пчела. 1831. 5 мая. № 98. Л. 1 об.). Еще один экземпляр был в 1838 г. вместе с бюстами И.И. Дмитриева и Пушкина приобретен для Публичной библиотеки, где Крылов в то время продолжал служить, – случай беспрецедентный в истории русской литературы (ОАД РНБ. Ф. 1. Оп. 2. 1838 г. № 1125).
КВС. С. 85. Ср. с описанием Плетнева: «Помещение гостей так было устроено, что они отовсюду могли видеть общего любимца. Против него, на другой стороне залы, поставлен был стол, прекрасно освещенный и убранный цветами, где стоял в лавровом венке бюст его и лежали разные издания всех сочинений Крылова, какие только могли собрать тогда» (КВС. С. 225–226). Подробнее об изданиях, представленных на этой «выставке», см. в упомянутой статье Л.А. Тимофеевой.