Пробуждение в Париже. Родиться заново или сойти с ума?. Соня Чокет
вариант гипермаркета «Таргет» – наш первый пункт назначения. Чуть ли не у самых дверей магазина сидели на пластиковых коробках мужчины-мусульмане в коричневых халатах до пола с четками в руках. Одни молча смотрели вдаль, другие оживленно переговаривались и курили, кто-то продавали дешевые чемоданы, горой сваленные здесь же на тротуаре. Напротив «Тати» располагается станция подземки с бурлящим овощным рынком, битком набитым людьми со всего мира. Продавцы расхваливали свой товар на арабском и французском, их выкрики звучали для нас чарующей музыкой. Иммигранты из Северной Африки, парижане и туристы прокладывали путь локтями сквозь толпу. Мы хотели спуститься вниз, но поостереглись. «Может быть, попозже, – решили мы, – когда обживемся».
В «Тати» мы запаслись стиральным порошком, хозяйственным мылом, дешевыми хлопчатобумажными полотенцами, салфетками, губками, бумажными полотенцами и всем таким разным. Самым ценным приобретением была сумка на колесиках. Французы называют ее коляской. Мы сложили в нее покупки, и решили, что нам без нее не обойтись в следующий раз, когда мы пойдем за едой и прочими насущными вещами.
Покупка моющих средств поселила покой в моей душе. Для работы мне всегда требуется твердая почва под ногами, а коль скоро пока почвы не было вовсе никакой, уборка квартиры должна была помочь мне почувствовать себя в Старухе более или менее комфортно.
Мы накупили моющих средств всех мастей и побрели домой, влача за собой коляску. По пути мы пристально изучали район. В большинстве магазинчиков на улице Клиньянкур шла оптовая торговля средствами для ращения волос – видно, сюда стекаются все парикмахеры пополнить запасы. В Париже много таких специализированных районов, где во всех магазинах продается более-менее однотипная продукция. Как ни удивительно, львиная доля средств на витринах предназначались для африканских волос. Еще нам попались несколько парикмахерских, студия по уходу за ногтями, между ними притулились пара магазинов чемоданов и контора крысоловов – в окне были выставлены трупики крыс и мышей, чтобы ни у кого не возникало сомнений, чем тут занимаются. Посередине длинного дома находился гипермаркет «Карфур» – одна из главных торговых сетей в городе, куда мы решили наведаться позже и купить что-нибудь к ужину.
У продуктовых магазинов, на сплющенной картонной коробке, расположилась семья из четырех человек, окруженная сумками. Молодой отец тридцати лет, мать с обернутым вокруг головы шарфом, маленький мальчик лет четырех-пяти и ребенок на коленях у отца. На улице холод, а на них не было почти никакой теплой одежды.
У меня сердце упало. «Господи, помилуй. Они что, живут здесь?» – недоумевала я.
Отец с улыбкой достал рваный и грязный бумажный стаканчик и попросил милостыню. Я запустила руку в карман и, потрясенная их образом жизни, отдала ему всю мелочь.
Мужчина горячо поблагодарил меня. Мне было ужасно жаль их, и все же, оставляя их я заметила, что они, несмотря на свое плачевное положение, вовсе не выглядели несчастными.
Бог