Квартиранты. Эдуард Козачек
луч, играл с ее локонами, скользил по щеке. Краешек ее халата покачивался на сквозняке. Ник остался и она не спрашивала, нужно ли ему куда-то.
– Иногда я покупаю колготки, сумочку там, помаду например. Долго выбираю, сверяю цвета, стараюсь быть оригинальной. – она вздохнула жадно, словно было нечем дышать. – Прихожу сюда. Она сдает мне смену и я украдкой вижу точно такой же шкалик на ее столе. Точно такой же. Идентичный. Это просто… просто… я не знаю.
Ник молчал. Уперев подбородок в кулак, он смотрел на нее – маленькую и сокрушенную. Она разрушала сама себя так долго. Если убрать из ее жизни подражание, она бы осыпалась на пол, как плоть из которой вынули скелет.
– Иногда мне снится сон. – сказала она и вздрогнула так сильно, как будто стояла по колено босая в снегу. – Я иду на детскую площадку забрать своего сына, но он не узнает меня. Кричит и плачет. Бежит от меня. Называет меня не моим именем. – она дрожа, вдохнула. – Я каждое утро смотрю в зеркало. И вижу там не свое лицо.
Она коснулась щеки кончиками пальцев, как если бы пыталась удостовериться, что лицо на месте.
– Это страшное откровение, Коля. Страшно признавать, страшно даже думать об этом.
Она повернулась. Ее глаза блестели. Блестели потеки на округлых щеках.
– Меня нет, Коля. Меня здесь нет. – губы ее непроизвольно искривились, задрожал подбородок. – Я только копия, Коля. Я чертова копия. – она всхлипнула и последними разборчивыми ее словами были. – Это была я, Коленька. Прости. В тот вечер ты был на свидании с репликой.
Большая перемена
В кабинете все окна были открыты, и из них внутрь вплывала жара. Из двора школы еле шевелясь тянулись вереницы младших классов. Классные выкрикивали команды пересохшими голосами. Физик, так и не вернувшийся «из учительской», видимо все еще допивал с трудовиком вчерашний аванс.
Ник сидел у самого окна в крохотном треугольнике тени и жалобно смотрел на край желтого тюля над головой. Тюль не шевелился.
Курьер опоздал всего на пару минут. Худой, как высушенная плотва, парень, по которому можно было сверять погоду за окном. Если бы он мог, он бы сейчас же растекся по парте, на которую оперся.
– Елизавета? – спросил курьер подтаявшим голосом.
Простора для ошибки было немного. Девушек в кабинете осталось только двое – Лиза и Верочка. Лиза представилась и в ответ получила букет в белоснежной бумаге с сиреневым кантом. На несколько секунд она мечтательно опустила лицо в россыпь свежих бутонов. Прижимая к себе цветы, она окинула присутствующих взглядом.
Женя читал про дивный новый мир. Ветхие листы мягко шуршали в руках. На лице гуляла тень насмешки. Михалыч на задней парте прикрыл глаза и что-то себе шепотом подпевал. Пальцы отстукивали по парте, из наушников доносился голос Влади. Ник скрестил и вытянул перед собой ноги. Он смотрел в окно и старался не слишком самодовольно улыбаться.
Элизабет остановила взгляд