Недетское путешествие. Фёдор Венцкевич
за тех, кто этому совету не следует. А не следует этому совету никто. Из маглов, конечно. Автор приводит статистику, согласно которой буквально каждый магл хоть раз в жизни да занимался этим делом.
Если верить автору, процесс примерно следующий: простец находит себе особь для спаривания и помещает в неё часть своей души, превращая эту особь в крестраж. Далее, эта особь-крестраж в обязательном порядке исчезает, оставляя простецу весьма небогатый выбор: либо искать сбежавший сосуд в надежде как-нибудь выковырять из него содержимое, либо уж искать новую особь и начинать всё по новой, что чревато, поскольку душа конечна и долго её так делить не получится. Больше того, излишнее увлечение крестражами может привести к полной утрате человеческого облика.
В этом случае несчастный превращается в существо, известное науке как broshenka vulgaris. Выглядит оно как обыкновенная собака (canis vulgaris) с той небольшой разницей, что умеет рыдать, плакать и закатывать истерики.
Тут мне пришлось прервать чтение, потому что я вроде как описался – вся нижняя половина спальника была мокрой. Я уже начал было краснеть, но вовремя обнаружил, что дело не во мне. Дело было в спаниеле, который давно уже ревел в три ручья. Слезы так и катились из его печальных глаз по его изможденной морде, капали на пол и собирались в лужу, в которой и вымок мой спальник. Я погладил бедолагу по голове и продолжил чтение. И тут меня озарило!
– Так, – говорю я, откладывая книгу в сторону и усаживаясь напротив спаниеля и внимательно его разглядывая. – Кем же ты можешь быть? Эрик, Кей, близнецы и док отпадают. Остаются, значит… То-то мне сразу показалось, что морда знакомая… Эдди!?
Тут спаниеля прямо как прорвало. Слезы так и брызнули у него из глаз, а сопли – из носа Он бросился мне на шею и жалобно завыл прямо в ухо.
– Значит, Эдди, – говорю. – Давно не виделись, дружище. Ладно-ладно, не голоси, сейчас прочитаем, как это поправить.
Нахожу в книжке место, на котором остановился, и читаю (теперь уже вслух) дальше:
К сожалению, процесс превращения в broshenka vulgaris совершенно необратим. Максимум, чего удалось добиться современной медицине, это заставить больного выполнять простейшие инструкции наподобие «лежать» или «сидеть»…
И тут вдруг спаниель перестает реветь и в глазах у него появляется странное выражение. Назовем его «Такизналблятьчтовчеранадобыловешаться», хотя в действительности оно немного сложнее.
– Эдди, – говорю я поспешно. – Эдди, ты не горячись. Не принимай поспешных решений. Наверняка всё не так плохо, как тебе кажется. Наверняка есть и плюсы. Как говорят, стерпится – слюбится. И потом, тебе так даже идет. Только посмотри, какой ты теперь красавик. Практически лев, а не собака. Не то что раньше. Да ты хоть помнишь, каким ты был раньше, Эдди? Жалкий ботан и вечный неудачник. Оно тебе надо?
Эдди молчит и хлюпает носом.
– Знаешь что? – кую я железо, пока оно не остыло. – Я лично считаю, что тебе так гораздо лучше. Правда, Эдди.