Жернова. 1918–1953. Книга тринадцатая. Обреченность. Виктор Мануйлов
в обществе. Сам Алексей Петрович мог себе позволить и несколько костюмов, сшитых на заказ или купленных за границей, и семью одеть соответствующим образом, но не слишком крикливо, чтобы это бросалось в глаза. И считал это нормальным. Но Гюльнара… Видать, за год что-то произошло в ее жизни решительное, но тогда зачем ей эта встреча со случайным попутчиком? Ведь он в поезде не стал раскрывать перед нею своего инкогнито: Алексей Петрович – и ничего больше. Да и она не слишком-то интересовалась его положением, занятая своими переживаниями. С тем они и расстались. Может, она потом догадалась, с кем познакомилась в поезде и кому дала свой телефон? Вполне возможно: портреты писателя Задонова на всех его книгах, иногда появляются на страницах газет и журналов, и раза два-три даже промелькнули в кадрах кинохроники.
– Вы восхитительны, Галочка-Гюльнаралочка! – воскликнул Алексей Петрович, вручая ей букет полураспустившихся роз. – Честное слово, я не ожидал увидеть вас такой… такой цветущей и жизнерадостной!
– Почему же? – удивилась она, кокетливо поведя своей ухоженной головкой.
– Я помню совсем другую Галю-Гюльнару, хотя и рад вашему преображению несказанно.
Алексей Петрович поцеловал ей руку и повел в ресторан, придерживая за локоток. Мучительные раздумья оставили его, он снова чувствовал себя помолодевшим, сильным и неотразимым.
– Я рад, Галочка, что прошлое наконец отпустило вас, – говорил он, когда усадил ее за столик в отдельном кабинете. – Как бы не тяжелы были наши утраты, а жизнь берет свое. Тем более что с каждой ушедшей минутой становится все меньше и меньше отпущенного нам времени. Жаль, что вы не вышли замуж: такая женщина, как вы, непременно должна быть замужем…
– А я и вышла замуж, – произнесла Гюльнара, и в ее черных и слегка раскосых глазах Алексей Петрович успел разглядеть грустную усмешку, и подумал, что надо быть тоньше, а не кидаться в омут вниз головой: можно и на корягу налететь.
– И что, муж не был против нашей встречи? – удивился он.
– Мне не везет с мужьями, – вздохнула женщина и вздохнула вполне искренне. – Мы прожили с ним всего четыре месяца и разошлись: он оказался из тех, кто жировал в голодном Ленинграде. А я таких ненавижу.
– Вы, что же, не разобрались в этом сразу?
– После нашей с вами случайной встречи, после моей исповеди я не могла и дня оставаться одна. Не до того было, чтобы разбираться. А когда разобралась, тут же и порвала с ним всякие отношения.
– Да, я вас понимаю, – покивал головой Алексей Петрович.
– Это трудно понять: для этого надо быть женщиной и пережить то, что пережила я.
– Вполне с вами согласен, мой ангел, – не стал спорить Алексей Петрович. – Наш условный язык общения иногда служит нам плохую службу.
Официант принес вино и закуски, разлил вино по бокалам.
– За ваши загадочные азиатские глаза и не менее загадочную русскую душу, – провозгласил Алексей Петрович заранее сочиненный