Добывайки в поле. Мэри Нортон
растерялись. Вы с мамой не потратили ни одной лишней секунды, и я вами горжусь.
Отпустив её руку, он закинул мешок за спину и, обернувшись, внезапно добавил:
– Но в следующий раз не прячься в пень. Он может быть пустым и в то же время полным, если ты меня понимаешь, и попадёшь из огня да в полымя…
Они шли всё вперёд и вперёд, не сходя с тропинки, проложенной рабочими, когда те рыли ров для газопровода. Тропинка вела через пастбище, постепенно взбираясь вверх. Так они миновали два луга, проходя без труда под нижней перекладиной любых накрепко запертых ворот и осторожно пробираясь между высохшими на солнце следами от коровьих копыт. Следы были похожи на кратеры, края у них осыпались, и один раз Хомили, покачнувшись под тяжестью ноши, оступилась и оцарапала колено.
На третьем лугу газопровод пошёл влево, и Под, увидев далеко впереди перелаз через живую изгородь, решил, что они могут спокойно оставить газопровод и идти дальше по тропинке у изгороди.
– Уже недолго осталось, – произнёс он успокаивающе, когда Хомили стала умолять, чтобы он дал им немного отдохнуть, – но останавливаться нам нельзя. Видишь вон тот перелаз? Мы должны прийти к нему до захода солнца.
И они потащились дальше. Для Хомили этот последний отрезок пути был самым тяжёлым. Её натруженные ноги двигались механически, как ножницы; согнувшись под поклажей, она с удивлением смотрела, как её ступни попеременно выступают вперёд, потому что вообще больше не чувствовала ног, не понимала, как они тут оказались.
Арриэтта жалела, что им виден перелаз: ей казалось, что они топчутся на месте. Уж лучше смотреть на землю и лишь время от времени поднимать глаза – тогда видишь, насколько продвинулся.
Наконец они достигли вершины холма. Справа, в дальнем конце пшеничного поля, за живой изгородью, начинался лес, а прямо перед ними простиралось – поначалу чуть спустившись вниз, затем полого поднимаясь к горизонту – огромное пастбище, испещрённое тенями от деревьев, позади которых на розовом небе садилось солнце.
Добывайки стояли на кромке пастбища, не в силах отвести от него глаз, в благоговейном страхе перед его необъятностью. Посреди этого бесконечного моря дремлющей травы плавал зелёный островок деревьев, почти погрузившийся в тень, которую он отбрасывал далеко от себя.
– Это и есть Паркинс-Бек, – сказал после долгого молчания Под.
Они стояли все трое под перелазом, страшась выйти из-под его гостеприимного крова.
– Паркинс… что? – тревожно спросила Хомили.
– Паркинс-Бек. Это название пастбища. Здесь они и живут – Хендрири и его семейство.
– Ты хочешь сказать, – медленно проговорила Хомили, – здесь и есть барсучья нора?
– Вот-вот, – отозвался Под, устремив взгляд вперёд.
В золотом свете заходящего солнца усталое лицо Хомили казалось жёлтым, челюсть отвисла.
– Здесь… но где – здесь?
Под махнул рукой:
– Где-нибудь на этом поле.
– На этом поле… – тупо повторила Хомили, вперив взгляд в его едва различимые границы и далёкие