Форпост в степи. Александр Владимирович Чиненков
Сторожившие мужика уланы отправились обедать. Самохин вспомнил, что связанного в амбаре дезертира нужно покормить. Он взял со стола краюху хлеба, кувшин с водой. Переступив порог амбара, солдат в испуге отшатнулся и выронил хлеб и кувшин, который разбился.
Крепкая фигура пленника маячила посреди амбара; веревки на его руках и ногах словно растаяли. Оправившись от испуга, Самохин рванулся вперед и схватил пленника за руку, чтобы тот не убежал.
– Как это ты развязался? – воскликнул улан.
Пленник посмотрел на него насмешливо прямо в глаза и тихо сказал:
– Не мешай мне бежать!
– Я не пущу тебя! Ты дезертир и мародер. Тебя повесят!
– Отойди.
Пленник легко, словно муху, стряхнул с себя незадачливого улана:
– Лучше не маячь на моей дороге, а то ненароком в одночасье хребтину перешибу!
– Да я…
– Не хочу грех на душу брать, служивый, – пленник ухмыльнулся, – до тебя еще турок доберется.
Он внимательно осмотрел Самохина:
– А вот одежкой с тобой надо махнуться. Твой мундирчик как раз мне впору придется!
Не успел улан опомниться, как оказался лежащим на ворохе соломы, а дезертир стаскивал с него мундир.
– Я сейчас закричу! – воскликнул улан.
Но его крик не испугал Пугачева. Он лишь ухмыльнулся и, продолжая свое дело, сказал:
– Хотел бы на помощь звать – уже позвал бы. Ежели кто сюда войдет ненароком, враз сверну башку тебе, как куренку. Так что не гневи государя своего понапрасну и не толкай его на смертоубийство своего подданного!
– Разве ты и правда царь? – спросил удивленный Самохин, глубоко переводя дыхание.
– А ты думал!
– А господин поручик говорил, что ты умом тронутый дезертир!
– Ты его больше слушай.
– Тогда почему ты не в столице с царицей, а лешаком по земле бродишь?
– Долго об том сказывать. Как-нибудь в другой раз!
Улан был поражен настолько, что прекратил сопротивление и позволил незнакомцу быстро раздеть себя. Широко раскрыв глаза, он смотрел, как бывший пленник грязного хлева натягивает на себя новенький мундир.
– Ты… – прошептал Самохин.
– Царь я, Петр Федорович Третий, – ответил, примеряя ремень, незнакомец. – Я тот человек, который желает покарать жинку свою, Катьку-паскудницу, за все ее злодеяния и волю народу дать. Волюшку всему народу рассейскому!
Улан вскочил и протянул Пугачеву руку.
– Не сердись, государь, – сказал он смущенно. – Знал бы я, кто ты есть, глядишь, и разговаривал бы по-другому. Я же тебя считал бродягой и сумасшедшим.
– Ничего, как-нибудь переживем, – сказал мужик, горько усмехнувшись. – Когда меня стерва Катька с престола сковырнула, я много по свету странствовал и не такого про себя слыхивал. А сейчас давай-ка я тебя веревками стяну, чтоб от поручика меньше досталось.
Незнакомец быстро и ловко связал ноги и руки Самохина и, прежде чем уйти, спросил:
– Кони где?
– На