Форпост в степи. Александр Владимирович Чиненков
не твоя Ляля. Ваши дорожки разные! Ладно, казаки след за вами в табор не нагрянули. Все бы разнесли в пух и прах, головы отчаянные.
Молодой цыган нервничал, теребил дымящуюся в руках трубку, тер мундштук пальцами, но не курил. Он был уже не тем удалым Вайдой, который всячески демонстрировал перед табором чудеса храбрости. Куда подевались его бравый вид, его показное бесстрашие… Вспыльчивый, как сухая трава, Вайда и сгорал, кажется, так же быстро.
Невозмутимо и спокойно выглядел вожак табора. Он глубоко затянулся табачным дымом и произнес:
– Если казаки за нами в табор не пожаловали, знать, и не пожалуют вовсе. Однако обид они не прощают! Знать, надо не испытывать судьбу с ними рядом, а уходить!
– Верно говоришь, Азар, – поддержала его Серафима. – Казак что медведь. Пока его не расшевелишь – не трогает! А Ляльку нам все одно не вернуть. Судьба ее далека от нашего табора.
Вайда провел рукой по побледневшему лицу и, едва сдерживая клокотавшую внутри злобу, сказал:
– Я не согласен с вами.
– Что ж, скажи с чем? – посмотрела на него Серафима. – Может, еще раз хочешь испытать терпенье казаков сакмарских? Поверь на слово, небезгранично оно!
Сжав губы так, что складки обозначились по углам рта, Вайда долго молчал. Казалось, он следит за полетом назойливого овода, кружащегося над их головами. Затем медленно заговорил, словно подводя итог своим рассуждениям:
– Вы уходите, а я остаюсь.
– Ты хорошо подумал? – спокойно спросил Азар, на лице которого не дрогнул ни один мускул.
– Да, я подумал хорошо, – настырно повторил молодой цыган. – Убью Ляльку и того, к кому она сбежала, а потом вас догоню!
Лицо Серафимы побледнело, глаза сузились. Тихим, но твердым голосом она произнесла:
– Тронешь Лялю – пожалеешь!
– Что-о-о? – удивился Вайда.
– Пожалеешь! – уже громче повторила цыганка.
– Кто?! Я?! – возмущенный цыган даже вскочил с места. – Да я и тебя зарежу, если только посмеешь встать между мной и ими!
– Тронешь Лялю – прокляну. – Серафима встала и посмотрела Вайде прямо в глаза. – Прокляну тебя и весь твой род до седьмого колена!
Цыган, выпучив глаза и вскинув голову, выхватил из-за пояса нож:
– Не успеешь, проклятая колдунья! Я прямо сейчас перережу твое горло!
Но стоявшая перед ним цыганка не испугалась:
– А я не буду тебя проклинать, соколик, – с улыбкой сказала она. – Ты все равно не убьешь Лялю.
– Это почему? – забыв про злость, удивился молодой цыган.
– А я уже вижу тебя у ее ног мертвым!
Серафима сняла с плеч платок и повязала его на голову. Затем еще раз взглянула в глаза остолбеневшего Вайды:
– Подохнешь в страшных муках, гордец! Я вижу, как огромные клыки страшного зверя рвут твою плоть на части!
Сидевший все это время молча вожак табора кряхтя поднялся на ноги:
– Каждому в этом мире свое. Кто хочет остаться здесь, пусть остается. А я уведу табор подальше от этих мест! Слава богу, дорог на свете много!
Больше