Свидетель Пикассо. Елена Селестин
полоски железа казалось тяжелым и морщинистым, уши крупными. А в следующий момент сияющий взгляд Пикассо, прорвавшись через преграду, затмил людей, вокзал и небо, – и все годы, что они не виделись.
– Привет, дружище Саб, – сказал Пикассо, шагнув навстречу. Голова Пабло стала больше, волос на ней почти не осталось. Саб сдерживался: ведь если слезы потекут из его больных глаз, остановить их будет трудно.
– Мой Пабло, сколько лет мы не виделись? – Саб поставил чемоданчик и стал протирать очки, чтобы успокоиться.
– Я встречал тебя на этом же самом месте в марте 1901-го. Прекрасно помню. Вещей у тебя немного, помочь?
– Нет, сам понесу. – Он отметил, что Пабло будто еще уменьшился в росте, одет он был элегантно и дорого.
– Ну, пойдем, – улыбнулся Пикассо, его глаза сияли. – Нет, стой, дай посмотреть на тебя. Рад тебе, родной мой дружище.
Пабло долго смотрел ему в лицо. Глаза Пикассо существовали по отдельности, словно у каждого глаза был свой характер. Сабу представилось, что свет этого взгляда может сжечь его слабые глаза или, наоборот, чудесным образом вернет зрение. «По-прежнему это глаза не человека, а существа более могущественного. Они стали еще ярче. И похоже, Пабло правда рад меня видеть. Почему я так робею? Одичал».
– Видишь, какой я стал, – не выдержал Сабартес. – Седой уже.
– А я? – Пикассо порывисто обнял его и тут же отстранился, давая себя рассмотреть. – Ты давно меня не видел, – я постарел? Честно?
– Нет, Пабло, ты не изменился, совсем не изменился! – воскликнул Саб. Он уже не замечал ни морщин, ни лысины друга, – и вновь попал в крепкие объятия.
День был длинным, как в молодости, Саб и не помнил такого насыщенного дня; сначала они шли пешком по городу и разговаривали, стеснение быстро ушло. Пикассо много шутил, то и дело взглядывал в лицо Саба, – тот удивился, что в облике друга нет и следа депрессии, о которой так много было в письмах. Разговаривали по-французски; когда-то Саб говорил на нем гораздо лучше друга, сейчас ему приходилось напрягаться, чтобы строить фразы, и тогда Саб первым сбивался на испанский. Некоторых «парижских» модных словечек он вообще не знал. Они много смеялись на ходу. Наконец, Пикассо бодро вошел в большое кафе. «Кафе де Флор» – было написано на вывеске. Это был квартал с нарядными домами, украшенными лепниной и кариатидами.
При появлении Пикассо гул кафе притих, некоторые встали, многие приветствовали издали – будто люди оркестра дождались дирижера. На них смотрели все. Пабло, не останавливаясь, направился за столик у окна. Официант убежал и сразу вернулся, с ним был еще один человек, по виду хозяин кафе. Сабу было неловко за свой помятый с дороги вид и немодную одежду. Он догадался, что может знать имена многих, обедавших сейчас здесь, но ни с кем из них он не был знаком.
– Это Сартр с Симоной, а там вот Бретон и Элюар с девушками, ты видишь их?
– Нет, – признался Саб, – мне нужны другие очки.
– О, вот с кем я обязан тебя