Сыщик. Фридрих Герштекер
in! (Войдите!).
Дверь отворилась.
– Do you speak english? (Говорите вы по английски?).
Кёльнер произнес несколько слов так тихо, что Гамильтон не мог разобрать их, но характер их был вероятно отрицательный, потому что сейчас же послышался громкий голос дамы.
– So sand somebody with whom lean speak. (В таком случае пришлите кого-нибудь, с кем я могла бы говорить).
Кёльнер – (Гамильтон увидел в щель, что это был совсем почти мальчик, не понимавший, чего от него требуют), – поспешно спустился с лестницы вниз.
– Однако, чорт возьми, куда же девался мистер Корник? Ведь он же прекрасно говорит по-немецки.
Гамильтон испугался. Неужели преступник узнал вчера вечером Бартона и позаботился о своей безопасности? В этом надобно убедиться… Но ведь его сапоги – дома. Не захворал ли он?
– Швейцар, – спросил Гамильтон, – не знаете ли вы, когда собирается уехать жилец номера седьмого?
– Номер седьмой?
– Ну, да, граф Корников…
– Ах, этот… господин граф… Не могу сказать наверное. Он хотел возвратиться назад сегодня вечером.
– Возвратиться?
– Ну да. Сегодня в половине второго ночи он уехал с экстра-почтой на горный хребет Таунус.
– The devil he is!! (Этакий ведь чорт!) – пробормотал Гамильтон про себя. – Много взял с собою багажа? – спросил он громко.
– Один только маленький чемоданчик. Его дама ещё здесь.
– Видели вы его, когда он уезжал?
– Еще бы! Я и чемодан его укладывал в экипаж.
– Когда же, чорт возьми, вы спите?
– Я? Никогда… – усмехнулся швейцар.
Но у Гамильтона, во время разговора со швейцаром, были иные думы в голове. В нисколько прыжков он очутился в комнате Бартона, который уже поджидал его совершенно одетый.
– Он удрал: – закричал, задыхаясь, Гамильтон. – Как следует сгинул. Он вчера узнал вас. Мерзавец исчез со всею требухою.
– Что же теперь делать?
– Я должен моментально кинуться за ним в погоню, как только вернётся почтарь, возивший его на станцию. Я от него узнаю всё и затем помчусь по новым следам.
– Он исчез с Дульцинеей?
– Нет, она осталась здесь. Её я передаю вам. Может быть, и у неё хранится частица денег, украденных у вашего отца, а драгоценности – наверное, при ней. Вот приказ об аресте Корника вместе с его спутницей. Мне он теперь не нужен, потому что действителен только во Франкфурте. Чертовски досадно обставлено наше дело в Германии, где человек в течение одного только часа может пройти через три удельных государства.
– Но каким манером, милый Гамильтон, я могу убедиться, что эта барыня есть именно пресловутая девица, фрейлейн Фалло? Бегство графа, если только он действительно бежал, очень досадная вещь и я боюсь, как бы мы не сбились с настоящего пути, – но с другой стороны выйдет очень некрасиво, если мы с вами заблуждаемся, выслеживаем вместо жуликов, честных людей и причиним неприятностей ни в чем неповинной женщине.
– Об этом не хлопочите! – усмехнулся Гамильтон. –