Ангел пригляда. Алексей Винокуров
а обливался утром и вечером вместо одеколона, или, может, ванны принимал. Хотя этого уж точно быть не могло – не те у них запасы, чтобы в ванну со спиртом лезть. Пил, пил Онопко, проспиртовался до кишок, до мозговой извилины. В обычной жизни крепкий казался человек, а войны, смерти не выдержал – сломался.
– Ну, что вы, Петр Петрович, какое там бросаю… – надо было утешить Онопко, ему еще с полной машиной буйных через линию фронта ехать. – Будет оказия – вернетесь, заберете оставшихся.
– Верно, заберу. – Главврач поднял голову, преданно моргал мышиными глазами, смотрел на доктора с надеждой, будто сам он оставался в военном городе, а Ясинский должен был его спасти. – Всенепременно вернусь, дорогой мой, вернусь и заберу, верьте слову.
И главврач, боясь снова потерять самообладание, вытряхнул руку доктора из своих, повернулся и побежал к машине старческой тряской трусцой. Хлопнула дверь, взревел мотор, двинулся, гремя железными потрохами, автобус, за ним, скользя и прогазовывая в снегу, катились красные «Жигули», главврач за рулем торопливо смахивал с глаза вороватую слезинку…
Так, не торопясь, выехали они за ворота, к выходу, к спасению – только больные таращились на Ясинского, прижавши перепуганные лица к стеклам. А за забором уже ползли, ползли чередой другие автомобили с белыми слабыми полосками на антеннах, на зеркалах – словно в траурный поход двинулся почти весь город.
Соврал, соврал главврач Онопко Петр Петрович, докторская диссертация «Клинические особенности протекания острых алкогольных галлюцинозов в условиях традиционной терапии». Не приехал он ни завтра, ни потом… Может, угодил на обратном пути под обстрел, может, орки не пустили. А может, просто запил по-черному, до острых алкогольных галлюцинозов, в народе именуемых белочкой и чертями зелеными. Это бывает, особенно с людьми, вернувшимися из зоны военных действий, людьми, обещавшими, да не выполнившими своих обещаний.
А орки – что ж, орки вроде погоды, на которую, как известно, неча пенять, коли рожа крива. Или вы думали, что везде они наступают, а нас обойдут деликатно, по ленточке? Да еще и остальных предупредят: «Не будем, друзья, беспокоить доктора Ясинского Станислава Владиславовича и пользуемых им психов – всех, как один, чрезвычайно достойных людей…» Может, где-то в Крыму и водятся такие орки – вежливые, зеленые, но только не у нас, на Юго-Востоке.
А наши орки, не будь дураки, взяли в кольцо больницу, обложили стальным вороньим станом, никого не впускали, не выпускали, только Ясинского, да и то не всякий раз. Пестрые они были, орки, разнокалиберные, сразу видно, что добровольцы. Настоящие вежливые только погоны спарывали и приезжали сюда повзводно и поротно. Каждый знал, кто в каком чине и кому как честь отдавать. А эти, которые у нас, совсем разношерстные оказались, со всего поля ягода, хуже только казаки тупоносые…
Ко всему счастью, орки были еще и осатаневшие, и не от войны, а по жизни такие. Убивали весело, игриво, с матерком – нравилось им это дело. Вежливые же отпускники или, проще сказать,