Драйзер. Русский дневник. Теодор Драйзер
здания все западные. Он построен более систематически, нежели Москва. Но там очень влажно и потому очень холодно зимой. Нужно тепло одеваться. Не лучшее место для человека с проблемными легкими… Опять-таки вода повсюду в России плохая. Пить ее нельзя. Тиф. Но жить можно; еда хорошая. Нужно наслаждаться различиями, а не удобствами. Затем он обращается к американской литературе. Находит ее интересной с точки зрения описания; с психологической или духовной стороны в ней ничего нет. Так он думает о писателях последних 20 лет. Я соглашаюсь.
Русские больше всего пострадали от тирании и неверного правления, поэтому они дальше продвинулись к свободе.
31 окт, 1927 года. понедельник. Берлин, отель Adlon
Сколь многое у немцев меня интересует.
Больница Августы Марии — [нечитаемое слово]. Завтрак с Виндмюллер, общая болтовня. Лекарства. Я говорю о статье в MS[130] и письме. Эдвард Фитцджеральд звонит по телефону, а затем приходит, чтобы забрать MS. Я отдаю ему отредактированную статью. Звонят по телефону Льюис, а также секретарь американского посольства. Звонит Федеру – узнать, могу ли я выйти во вторник вечером. Там должна быть фрау Фейхтвангер. Я наконец освобождаюсь и пишу до 11 вечера. Потом в соседний ресторан за омлетом с коньяком – и в постель. Ресторан напоминает мне старые заведения Сент-Луиса.
Вторник, 1 ноября – пишу до полудня. Виндмюллер рассказывает мне о неграх и о своих приключениях. Выхожу за туфлями и забираю их. Затем в отель. Приходит Фитцджеральд, [нечитаемое имя], корреспондент London Post. В основном по России, Европе. Самый интересный – Фитцджеральд. Мы едем к Федеру. Опоздали! Вечер. Гостиница, я снова пересматриваю MS. Спать. Доктор Шлайер звонит, чтобы сказать, что у меня все Ок.
2 нояб. 1927 года. среда. Берлин, отель Adlon
Льет как из ведра. Ни слова об отъезде. Звонит Синклер Льюис. Говорит, что Харрис[131] в отеле. А также Гауптман[132]. Иду на встречу с Харрисом. Покупаю рубли на 200 [долларов]. Ни слова об отъезде. Иду в здание «Рабочих». [Нечитаемые слова] нет. Звоню в ам. посольство. Они меня ждут. Фрау Фейхтвангер! Звонит Нойзе. Оплачиваю счет. На вокзал с Нойзе. Цветы. Коммунисты. Скрываюсь в купе.
3 нояб. 1927 года. четверг. на пути в Россию
Польские равнины. Как Канзас. Как Чехословакия. Мой попутчик. Дома крыты травой. Нечто тяжелое. Варшава. Мне это не нравится. И поляки тоже. Завтрак моего французского товарища. Художнику должно быть хорошо в польской деревне. В ней есть «атмосфера». Можно понять Шопена, Сенкевича, Падеревского, которые там выросли[133]. Длинные полосы зеленой травы или черной почвы, окаймленные темными елями. Бесконечные серебристые березки; очаровательные, хотя (возможно) с санитарной точки зрения ужасные крестьянские дома или лачуги с крышами, крытыми зеленым дерном. Обширные плоские болота, реки и озера. Полные, крепкие девушки и женщины, а также грузные и при этом
Metropolitan Syndicate
Фрэнк Харрис (1855–1931) – ирландский писатель, журналист и издатель.
Герхарт Иоганн Роберт Гауптман (1862–1946) – немецкий драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1912 год.
Драйзер упоминает здесь композитора и пианиста Фридерика Шопена (1810–1849), писателя Генрика Сенкевича (1846–1916), автора романа «Камо грядеши» (1896), который получил Нобелевскую премию по литературе за 1905 год, и Яна Падеревского (1860–1941), пианиста и композитора, который в 1919 году некоторое время был премьер-министром Польши.