Тени ушедших времен. Лариса Джейкман
След вел явно к самым густым зарослям. Все направились туда и вдруг услышали вой, душераздирающий человеческий вопль, сквозь который можно было разобрать и бранную речь, и проклятья, и гневные выкрики.
Мужики подошли вплотную к зарослям и осторожно окружили кустарник. На снегу, лицом вниз лежал Петр и выл. Рядом с ним валялся топор, и было заметно, что часть кустарника свежесрубленная. Вокруг в беспорядке валялись ветки, а под большой березой на краю поляны виднелась внушительная куча из веток, хвороста и снега.
Влас и два дородных мужика с ним подошли к куче, а остальные стали поднимать ревущего Петра.
– Сгубили вы меня, душегубы! Не прощу, никого не прощу, всех прокляну, бедняцкое отродье! Сами не живете и другим не даете! Ну чего уставились, бельма свои повыкатывали! Нате, берите, тащите Петра! Давно вы все на меня зуб имели, дык радуйтесь теперича, говноеды. Да ежели хотите знать, он сам просил его прикончить. Надоела, говорит, мне эта жизня поганая, какой вы все живете, голодранцы пустобрюхие…
– Эй, мужики, вяжите его, убивец он. Надо к приставу кого-то посылать, – крикнул Влас, и все в ужасе остолбенели.
Два мужика волокли по снегу огромный мешок, который они вытащили из кучи снега и веток. В предвечернем сумраке все наблюдали жуткое зрелище: из мешка торчала окоченевшая, неестественная на вид рука, точнее, ладонь. Она была багрово-синяя и распухшая.
– А-а-а… пустите меня, – снова завопил Петр. – Это не я, это он сам убился. Телега у него перевернулась и подмяла его, – орал Петр во все горло и пытался вырваться.
– Ну да, а лошадь ему кистенем башку пробила. Что ж, верим тебе на слово. Вот только участковому приставу все расскажешь да гуляй себе подобру-поздорову. Нам-то что, – сказал Влас и туго-натуго затянул веревку, которой все же удалось связать руки у Петра за спиной.
***
Елена обошла свою избу и закрыла все ставни. Она слышала, как голосила Алена, и как кто-то пытался ее успокоить, слышала, как плакали навзрыд ее дети, и жутко скулила собака.
А у нее самой не было сил на слезы, на плач и причитания. Она поняла, что жизнь ее кончилась, а ей ведь только чуть за двадцать.
Елена вернулась в избу и плотно прикрыла дверь, закрыв ее на засов. Потом она взяла кочергу и подсунула ее под сундук.
Расстояние между дном сундука и полом было совсем небольшое, но все же ей удалось кое-что нащупать. Елена орудовала кочергой, и наконец с большим трудом и проволочками ей удалось извлечь из-под сундука холщовый, туго набитый мешок. Елена знала, что это были деньги. Она высыпала их из мешка и в ужасе отпрянула. Они были заляпаны кровью.
Бедная женщина представила себе, как Петр окровавленными руками пытается вытащить их у убитого Архипа и запихать в мешок. Ей стало дурно. Шатающейся походкой она вышла в сени и выпила ледяной воды. Перед глазами плыли круги, в голове шумело. Она вошла обратно и плотно прикрыла за собой дверь. Топилась печь, в избе было жарко и душно.
Елена открыла заслонку и стала швырять