Миф о 1648 годе: класс, геополитика и создание современных международных отношений. Бенно Тешке
практики, которые держат зависимых лиц в подчиненном положении, демонстрируя способность господина править другим сеньорам. Теократические привилегии, чудесные способности исцелять и харизматические жесты лидера были важной частью господства [Kantorowicz. 1957; Блок. 1998; Duby. 1974. Р. 48–57]. Правление было также опосредовано специфической сферой благородной репрезентации: демонстративное потребление, щедрость, обустройство роскошных покоев и расточительный поток символов власти – все это связано с делом господства. Медиевисты подробно изучили значение различных образов в ритуалах средневековой власти. Особенно следует отметить кругооборот даров, который был существенной частью сознания благородного класса и явным показателем социального могущества [Ganshof. 1970. Р. 43]. Политическая экономия символического воспроизводства, не будучи ни в коей мере знаком иррациональной вычурности, субъективной расточительности или средневекового мистицизма, позволяет увидеть, как выставление напоказ и демонстративное потребление сообщали одновременно представителям знати того же ранга и крестьянам о социальной власти сеньора и его способности как добытчика [Habermas. 1989. Р. 5–9]. Поэтому нет ничего таинственного в символической репрезентации, даже для «структуралиста, закаленного более материалистической историографией» [Hall, Kratochwil. 1993. Р. 485][54].
Мы привыкли думать о государствах, поддерживающих суверенитет на четко очерченной территории. Современная территориальность исключительна, она управляется по единому образцу. Дипломатический институт «экстратерриториальности» и принцип невмешательства – классические выражения этой формы международной организации. Средние века предлагают нам прямо противоположную картину. Как правило, средневековая территория оказывалась соразмерной способности правителя реализовывать свои притязания. Следовательно, для того чтобы понять устройство средневековой территориальности, нам нужно обратиться к техникам отправления политической власти в контексте отношений условного держания.
Первым делом следует отметить то, что в феодальной Европе нельзя было провести четкого различия между внутренним и внешним. Везде, где феод образовывал элементарную ячейку политической территории, властные притязания высших сеньоров на эту территорию опосредовались через вассала. Вассал не мог получить просто бюрократическую директиву через определенные предписания, поскольку он обладал независимой политической властью. Личная лояльность должна была поддерживаться в каждодневном режиме при помощи всех атрибутов средневекового патронажа. Проблема усложнялась, когда феодально-вассальная цепочка охватывала более двух звеньев, так что находящийся на ее нижнем уровне вассал, изначально преданный только своему сюзерену, был лишь условно лоялен – и то не всегда – тому, кто находился на вершине феодальной пирамиды.
NB: главным злодеем тут является неореализм!