Смерть перед Рождеством. Кристоффер Карлссон
год? До сих пор служба в полиции была мне заказана, особенно после того, что случилось в конце лета. Вероятно, все изменил тот разговор с психологом[5].
Доктор был из тех, кто держится денежных клиентов, а я давно перестал быть таковым. Во время многочасовых сессий я то заливался слезами, то замыкался в непроницаемом молчании. Иногда курил, хотя это не было разрешено. Психолог глядел тоскливо, время от времени смотрелся в зеркало за моей спиной и проводил рукой по тщательно уложенным волосам.
– Так как там с этими таблетками? – спросил он. – С «Собрилом»?[6]
– Все хорошо, – отвечал я. – Отвыкаю помаленьку.
Его глаза загорелись.
– Отлично, Лео. – Он склонился над столом и что-то черкнул в своих бумагах. – Просто отлично, это большой прогресс…
Вскоре после этого доктору показалось, что я больше не нуждаюсь в его помощи. Последовал рутинный медицинский осмотр, в результате которого медики не нашли причин в дальнейшем не допускать меня до службы в правоохранительных органах. В свою очередь я не стал рассказывать им о мучивших меня кошмарных снах и галлюцинациях. О припадках, когда больше всего на свете хочется запустить стаканом в стену, расколотить стул или двинуть кому-нибудь в физиономию. Среди медиков не нашлось ни одного, кто спросил бы меня об этом. А если б кто и рискнул, я точно не открыл бы ему правды. В случае чего я и без того в любой момент мог бы получить освобождение от работы по состоянию здоровья, полицейскому это проще простого.
Мне казалось, что как следователь я умер. После того что произошло, в лучшем случае можно было рассчитывать на бумажную работу в отделе краж или преступлений против нравственности. Я ожидал быть загнанным в самый пыльный угол конторы, где вред от меня был бы минимален.
Судьба распорядилась иначе.
Я снова оказался в «змеиной яме», той самой, где когда-то начинал под руководством Левина. Управление полиции решило укрепить наш участок дополнительными штатными единицами – возможно, именно поэтому я и оказался здесь. Но мера была выбрана, мягко говоря, не самая эффективная. Слишком много шума и бестолковой суеты – вот что в лучшем случае получается из этого. Последнее ни для кого не секрет. Прежде всего для тех, кто хоть немного знаком с работой в «змеиной яме».
Итак, я беру латексные перчатки. Мальчик все еще стоит у окна, наполовину скрытый рождественской звездой. На вид ему лет шесть-семь. Большие глаза, темные кудрявые волосы. Я поднимаю руку в знак приветствия и с удивлением вижу, что он, не меняясь в лице, делает то же самое.
– Кто-то должен поговорить с ним, – говорю я.
– С кем? – Мауритцон удивленно оборачивается.
– С парнем.
– Дойдет очередь и до него.
Мауритцон права. Уже стемнело, и окна, выходящие на задний двор, гаснут одно за другим. Некоторые загораются снова, потому что мои коллеги уже отправились в обход по квартирам. Я достаю из внутреннего кармана куртки таблетку – первую с начала смены. Она маленькая
Здесь и далее: о событиях недавнего прошлого Лео рассказывается в романе К. Карлссона «Невидимка из Салема».
«Собрил» – в Швеции торговая марка оксазепама – препарата, назначаемого при неврозах.