Настольная книга подростка. Сборник рассказов. Владимир Кошкин
коридору, сжимая дрожащей рукой остро заточенный карандаш. В больничном полумраке царила тишина. Уже не раздавались истошные крики душевнобольных, не играла эта чертова музыка, не шептались по углам разношерстные медсестры и медбратья. Лишь нагнетающая тишина да страх. Он шел к двадцать седьмой палате.
Митковский вспомнил Кареева, тот момент, когда он впервые его увидел. Это невзрачное лицо, впалые щеки, пустые карие глаза, сутулую осанку и едва заметный рот, абсолютно не выразительный человек, человек невидимка.
«Я должен его остановить. Только я, другого выхода нет».
Он вошел в заветную палату, тело, не подвластное разуму, налилось свинцовой усталостью. У ржавой кровати стояло двое, абсолютно одинаковых и в то же время разных больных с одной общей фамилией и общим телом.
5
Под потолком нервно моргала старая лампочка, тускло, освещая едва уловимый силуэт пожилого человека. Закуривая очередную сигарету, он начал свой отчет. Глухо щелкнул диктофон, запись пошла.
– Эксперимент вновь провалился. Личности обследуемых оказались весьма агрессивными к прибору и его воздействию на головной мозг. Так же, были выявлены некоторые побочные эффекты. Пациент под номером тридцать четыре был первым кто смог отделиться от своего тела, однако, при этом, блуждающая сущность обрела новое воплощение, желая уничтожить свое старое естество. В результате чего произошел эмоциональный взрыв, пациент не мог контролировать себя и свои поступки, что привело к почти полному уничтожению других обследуемых. Так же следует отметить пациента под номер семнадцать. Находясь в поле воздействия тридцать четвертого, ему удалось выжить, более того он застал стадию саморазрушения, после чего также продолжил свое существование. Необходимо рассмотреть вопрос о расширении научных лабораторий по изменении личности, с целью форсирования положительных результатов. Семнадцать часов пятого апреля одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года.
То, чего уже никогда не будет
1
Это только поначалу все так прикольно, а потом даже напрягет. Вот спрашивается на кой хрен запивать всевозможные амфетамины водкой? Нет, вся эта бл*тская клубная жизнь не для меня, слишком старый уже для подобного.
– Ты меня еще слышишь хоть? – Пит, обожравшийся сам по самое не могу, пытается выглядеть адекватным, но это у него получается, откровенно говоря, не особо удачно. – Мать твою, больше никогда тебя с собой никуда не потащу.
– Я тебе говорил, что на дух не переношу эти притоны для малолеток. Дима, мне уже тридцать пять, я прокуренный панк у которого есть приличная работа и семья, поехали куда-нибудь подальше отсюда.
– Вот уж хер тебе. Пока шалаву какую не вы*бу никуда отсюда не уйду, и ты как лучший друг будешь рядом со мной.
Оглушающий бит разрывает ушные перепонки, на расставленных по всему клубу стойках танцуют полуголые go-go girls, и все это в переливающихся красках.
– Вот ты в курсе, что это дерьмо, которое