Школьная дьяволиада. Елена Цареградская
подарок не был запланирован и вызвал громкий хохот.
– О, если бы куча денег приносила счастье, – грустно улыбнулась Елизавета Николаевна.
Вдруг шутнику с арбузом пришла в голову какая-то мысль, и его иезуитские голубые глаза, высокая ладная фигура в сером костюме изобразили ужас и отчаяние, даже руки его задрожали от испуга.
– Алексаша, не трясись. Тебя не привлекут как соучастника в преступлении, – весело успокоил «труса» Блаженко, заставив его выйти из роли и рассмеяться.
Раздался звонок в дверь. Это пришла Таня Кулебякина. Из картонной коробки она извлекла недавно родившегося у её кошки котёнка, серого, очень пушистого, с яркими чёрными полосками на лапках, голубоглазого.
– Вот Вам, дорогая Елизавета Николаевна, на счастье малыш Царапкин. Сибирской породы, – сказала она, расплываясь от доброй улыбки, такой же уютной, как и её мягкое бутылочно- зелёное с ворсом платье.
– Какая прелесть! – принимая котёнка в руки, воскликнула Елизавета Николаевна. – Танечка, спасибо за то, что не забыла о моей просьбе.
«Прелесть» жалобно пищала, переходя из рук в руки. Уложив котенка около горячей батареи в старую кунью шапку, Елизавета Николаевна пригласила всех к столу.
Сели пить чай за длинный раздвижной стол, покрытый льняной белой скатертью, на котором был расставлен золотисто-розовый, с китаянками чайный сервиз. В центре стола на двух блюдах лежали домашние безе и корзиночки с кремом.
– Какие перемены в школе? Чем обрадуете? – спросила Елизавета Николаевна, когда был разрезан именинный торт и разлит по чашкам душистый чай со смородиновым листом.
– Наша школа стала гимназией. Есть гимназические и негимназические классы, – бесстрастно стала сообщать Юля Московкина. – Ввели новые предметы: политологию, риторику, эстетику, французский язык. Но главная перемена, – произнесла она с непритворной грустью, – любимые уроки литературы и русского языка превратились в нелюбимые.
– На этих уроках нас пичкают наукообразной скукой и не интересуются нашим мнением. Мы лучшего стоим! – сдержанно возмутился Матвеев. Синий блеск дрожал в его гневных глазах, цвет которых усиливал яркий джинсовый костюм.
– Мегера Артемовна «хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном», – саркастически произнес Блаженко.
– Олег, зачем ты утрируешь? Венера Артёмовна – сильный учитель, – мягко упрекнула Елизавета Николаевна.
– С боксёрскими приемами, – поморщившись, добавил Олег. – Не люблю. Давит. Высокомерная злюка. Фи! -лолог.
– Наша Мегера Милосская диктует нам учёные бездарные лекции и заставляет их выучивать до последней буковки. Мы скоро прокиснем, – невесело призналась Солнышкина. – Нет полноты жизни на уроке: ни думать, ни спорить, ни шутить, ни смеяться вместе с нами – наша новая учительница не настроена. Нет воздуха.
– «О, дайте, дайте мне атмосферы! А то у меня будет разрыв