К западу от заката. Стюарт О’Нэн
с широкими лацканами, как носили в 25-м, не слишком хорошо сидящий. Может, он даже когда-то надевал его в «Коконат-Гроув», как раз когда разбил губу Боги.
– Да не помню я, что на тебе тогда было, – сказал Боги. – Зато помню, что вел ты себя как полный сукин сын.
– Теперь я изменился!
– Еще как изменился! Теперь ты старый полный сукин сын.
Скотт сам вел машину и потому опоздал. Подходя к дверям клуба, он услышал, как его машина, которую служащий должен был отогнать, заглохла, но оборачиваться не стал.
Он вошел в «Коконат-Гроув», когда оркестр играл печальную балладу, и словно перенесся в прошлое. Приглушенный свет, над заполненной танцующими парами площадкой нависали искусственные пальмы, оставшиеся от съемок «Шейха» с Валентино, к стволам тут и там прицепились обезьянки из папье-маше. На занавесе позади оркестра полная луна освещала белый шлейф водопада, с темно-синего свода потолка сияли звезды. Под этим фальшивым небом он танцевал с Джоан Кроуфорд, когда еще никакой Джоан Кроуфорд не было и в помине[50]. Потом увлекся Лоис Моран[51]. Она стала звездой в семнадцать – милый, умный ребенок, которого мать сопровождала во всех поездках. Увлечение было взаимным, Зельда ревновала и даже выбросила из окна поезда платиновые «Картье», купленные им в подарок, когда они покидали Нью-Йорк. Это был единственно известный ей способ приструнить мужа. Теперь он стоял один в видавшем виды пыльном смокинге и тосковал по тем странным дням, когда все было так запутано.
Прием был официальный, гостям раздали карточки с планом рассадки. Дотти заказала стол на десять персон. За соседним расположился Гейб Бреннер, один из профсоюзных боссов, которого Скотт в последний раз видел, когда работал на Тальберга. Не измотай он Ирвингу нервы, тот бы еще пожил. Стол на другом конце зала оплатил завсегдатай Алгонкинского клуба и приятель Дотти Марк Коннелли[52], получивший Пулитцера за приторный мюзикл на сюжет Нового Завета, написанный для черных актеров.
Скотт стоял на широком, покрытом ковром помосте, ведущем к площадке для танцев. Мимо, как заведенные, щекой к щеке проносились в головокружительном вальсе неотличимые друг от друга пары студийных сценаристов, зарабатывавших по сотне тысяч долларов в год и праздновавших торжество пролетариата.
Когда он нашел нужный стол, за ним никого не было. Все ушли танцевать, так что Скотт сел и стал наблюдать. Страшно хотелось выпить, но, зная, что к нему будут приглядываться, он заказал колу.
– Вот ты где! – Подошла Дотти с пачкой бумаг, касавшихся очередной богоугодной задумки. – Джентльмен пригласит даму на танец?
– А здесь есть дамы? Боюсь, меня не предупредили.
– Все равно не вздумайте сбежать, мистер. – И она бросила его одного, предоставив ему смотреть на танцующих.
Скотт гадал, куда делся Алан. Кончился вальс, раздались негромкие аплодисменты, началась энергичная румба. Официант принес
Люсиль Фэй Лесюр взяла псевдоним Джоан Кроуфорд в 1925 г.
Лоис Моран (1909–1990) – американская актриса, возможно, любовница Фицджеральда (1926 г.), прототип Розмари Хойт, героини романа «Ночь нежна».
Маркус Коннелли (1890–1980) – драматург, режиссер, актер, получил Пулитцеровскую премию в номинации «За лучшую драму» за мюзикл «Зеленые кущи» (1930 г.), в действительности основанный на сюжетах Старого Завета.