Апостол истины. Ал. Алтаев
ещё новое препятствие. Как ни был ясен в своих объяснениях Ричи, но у Галилея явилось много вопросов, в которых он был не в состоянии разобраться. Не помог ему тут даже Эвклид. После долгого раздумья он решил просить разъяснения у самого Ричи.
Выслушав Галилея, Ричи с удивлением спросил:
– Откуда вы это знаете, мой друг? В университете никто не мог передать вам содержание моих лекций.
Галилей смутился. Но лгать он не любил, да лгать было и бесполезно. Он поднял голову и, в упор глядя в глаза учёному, твёрдо сказал:
– Уже около двух месяцев я слушаю вас, синьор, тайком, за той дверью.
Наступило молчание. Галилей ждал, что маленький человечек с ледяной улыбкой встанет, позовёт слугу и с изысканной учтивостью скажет:
– Когда синьор Галилео Галилей придёт в залу, соседнюю с той, где я даю уроки пажам его светлости, то доложите мне немедленно. А вас, синьор, я попрошу не беспокоиться и не утруждать себя…
Но Ричи молчал, и на лице его блуждала обычная неопределённая улыбка. Вдруг он поднял голову, и Галилей не узнал этого бесцветного бледного лица; оно сразу преобразилось: маленькие глазки сияли торжеством, жёлтая кожа вспыхнула румянцем, а протянутые вперёд руки дрожали.
– Так нельзя… – прозвучал дрожащий, растроганный голос Ричи, – не должно подслушивать там, где можно просто слушать… Я буду заниматься с вами отдельно! Такая беспримерная любовь к науке! А эти дур… то есть я хотел сказать, пажи его светлости, – они спят на моих уроках, и я читаю пустым стенам… Как я счастлив! Какого ученика я приобретаю!
И Ричи крепко обнял Галилея. Галилей рассказал ему о своём открытии колебаний маятника. Ричи глубоко задумался и долго бегал взад и вперёд по комнате, теребя жидкую бородку. Наконец он бессвязно пробормотал:
– Это… изумительно! Это изумительно! Ты прав, это клад для медицины! Как обрадуются доктора! Они могут теперь считать биение пульса! Хотел бы я знать, что из тебя выйдет, мой милый!
Растроганный и счастливый Ричи говорил теперь Галилею «ты». На прощание Галилей просил Ричи ни слова не говорить о занятиях математикой его отцу. Ричи смущённо стал теребить свою бороду.
– Да, да, – проговорил он, – пожалуй, Винченцо не позволит тебе заниматься математикой даже со мной. Увлечение этой наукой пугает его. Он будет бояться, что математика тебя оторвёт от медицины. Ступай, мой друг, до свиданья, завтра, у меня… Но всё-таки я не могу лгать перед твоим отцом и всё сообщу ему… Будем надеяться, что он согласится…
Со следующего дня Ричи начал свои уроки с Галилеем. В первый же праздник он поехал во Флоренцию к Винченцо с ходатайством за его сына. В назначенный день Галилей явился во дворец раньше на целый час, чем было назначено. Ричи уклонился от объяснения по поводу поездки во Флоренцию, но обещал студенту заниматься по-прежнему. На самом деле синьор Винченцо согласился на занятия сына математикой, но просил приятеля держать это от Галилея в строжайшем секрете.
– Иначе