Тяжкое золото. Александр Минченков
Климент.
– О-о, дед, дела-то у нас благие, не сомлевайся!
– Раз за благое, то можно, – Климент поднёс свою кружку к кружке Упыря.
– Пошто своих людей боярами называешь-то? – жуя хлеб вприкуску с салом, поинтересовался Климент.
– Да это, дед, я так, чтоб веселее было, – расхохотался Упырь.
– А я мучусь, вроде народ простой, а бояре.
Все за столом, кроме Климента, рассмеялись.
Немного закусили, и Упырь снова всем ещё чуток налил по кружкам спирта, каждый добавил воды и снова выпили.
– Дед, а чего озеро тутошнее Гераськино называют? – поинтересовался Упырь.
Климент неспешно дожевал пищу, вытер рукавом губы и бороду и объяснил:
– До меня уж несколько годов назад вот в энтом самом озере утопили обладателя золотого запасу, то ли фамилия у него была Гераськин, то ли величали Гераськой, никто толком не ведает, а вот с тех пор название к зимовью и пристало – Гераськино.
– За что ж утопили-то? – полюбопытствовал Проха.
– Как за что? За золото.
– За золото? – удивлённо переспросил Проха.
– За него, будь оно неладно.
– Что ж ты, дед, так на золото серчаешь? – спросил Упырь, наливая всем по очередной порции спирта. – Давай ещё по третьей с устатку.
– А потому, как доброго от него пока я ничего не видал на своём веку. Горняки спины гнут на господ годами, а люди иные, кто до золота больно податлив, меж собой, когда и хуже зверя становятся. Зависть и жадность имя руководит, вот порой и кладут друг дружку до смерти.
– Ну, как же, Климент, золото это ж деньги, а деньги когда есть, то сила в тебе и власть над всеми, к тому ж завсегда разодет и в сытости, – возразил Упырь.
– Ай, по мне так эти жёлтые камушки что есть, что нет, чем дальше от них, тем душа покойней.
– Так-то оно так, но куда ж от золотья этого денешься, коль оно на этой земле повсюду, а его имея, жизнь можно красивую устроить.
– Ни к чему мне роскошь, вот есть где проживать, платят копейку какую, да харчами и одежонкой снабжают, вот и ладно, а золото – это пустое, так что балакать, только язык мозолить.
Дальше ели молча. С удовольствием каждый ублажал свою утробу и по-своему размышлял об отношении Климента к золоту, не понимая его безразличных и бесхитростных отношений к такому богатству.
Насытились плотно, всех потянуло ко сну, хотелось прямо сейчас вытянуться и ощутить каждую мышцу в покое и томлении. Но Упырь этому был противник. Он знал: расслабляться в пути непозволительно. Хоть на многие вёрсты ни души, а осторожность в таком деле не помеха.
– Мужики, спать поочерёдно. Все на боковую, а мы с Рябым дальше вздремнём.
– А чегой-то сразу не все? Места всем хватит, – удивился Климент.
– Нет, дед, мы тут уж сами разберёмся, ты только не подселяй моих орлов к отдыхающим старателям, не тревожь их, – ответил Упырь и слегка похлопал Климента по плечу.
– А что ж их тревожить-то, две зимовушки вона стоят свободные, – ответил Климент и пошёл показать, где разместиться