Джентльмены против игроков. Сборник
ушами. И учтите – видел, слышал и имел дело только в присутствии свидетелей, я всегда исключаю риск обмануться галлюцинациями. На большинстве моих экспериментов присутствовали шесть, восемь или десять свидетелей. И все они видели и слышали то же, что и я.
Постепенно, изучая тему из года в год, я уверялся все больше. Но только во время войны, когда все эти прекрасные молодые люди покидали нас, когда весь мир спрашивал: «Что с ними случилось, где они, что они теперь делают? Неужели они растворились в пустоте, или они все еще те замечательные ребята, которых мы знали?», – только тогда я осознал, как всепоглощающе важны для человеческой расы знания об этом предмете.
Вот тогда я еще серьезнее погрузился в эту тему, я ощущал высокую цель, которой мог бы посвятить остаток моей жизни, в попытках донести до других людей частицу этого знания и убежденность, приобретенную мной самим. Вне всякого сомнения, результаты оправдывают меня. Я уверен, что могу заполнить целую комнату в моем доме письмами людей, рассказывающих о том, как их утешили мои труды и лекции на эту тему. И о том, как они еще раз услышали звук исчезнувшего голоса и почувствовали прикосновение исчезнувшей руки.
Ирвин Ш. Кобб
Ирвин Шрусбери Кобб – автор очень многогранный, отдавший дань самым разным жанрам. К детективам он обращался не слишком часто, хотя цикл рассказов о судье Присте считается в этом смысле образцовым. Это действительно так, причем детективная линия в этих сюжетах вовсе не мешает главной цели: теплому, ностальгическому, но одновременно пронизанному иронией описанию патриархальных ценностей «унесенного ветром» Старого Юга. То есть он еще не совсем унесен, но поколение судьи Приста и его друзей, которое Кобб видел своими глазами, – последнее. Более молодые писатели, включая даже таких знаменитостей, как Уильям Фолкнер и Маргарет Митчелл, этих стариков уже не застанут, так что им придется их «реконструировать» с опорой на чужие рассказы или свои представления – и результат окажется… не вполне идентичным. Как правило, в нем будет некоторый переизбыток воинственного пафоса. А у Кобба вместо этого присутствует грустинка, неизменно окрашенная добродушным юмором.
В каждом рассказе мир и общество можно принять как данность: не требуется читать все остальные сюжеты, чтобы понять, какие именно узы связывают ветеранов, которые в 1861 году вышли из города в составе роты юных добровольцев, а в 1865 вернулись как остатки поредевшей бригады, числом около пары взводов. После чего они друг для друга на всю оставшуюся жизнь – «парни», «ребята», в наших реалиях их бы назвали «мальчишки с одного двора». И не имеет значения, кто в той роте, а потом бригаде был лейтенантом (как юный Прист, еще не знавший, что станет судьей), кто сержантом, кто рядовым; также не имеет значения, кем они стали в последующей жизни – медиками, юристами, мелкими лавочниками: все это второстепенно по сравнению с фронтовым братством…
Только