Джентльмены против игроков. Сборник
тюрьмы, вероятно, тоже спал. Лингвистическое чудо, мастер Тони Вульф Тон Паласси, крайне уставший, тихо сопел под боком у матери, а та плакала над ним от гордости и нежно целовала его раскрасневшееся личико. Семье Паласси выпала огромная честь, что уж говорить о семье Каллахан. В одиннадцать часов местный корреспондент «Курьер-журнала» и других городских газет позвонил узнать, где он может получить свежую фотографию мальчика для повсеместной ее публикации.
Вообще говоря, и остальные жители города в тот поздний полуночный час тоже лежали в своих постелях. Но вот в окнах кабинета доктора Лейка, на втором этаже здания Плантаторского банка, горел свет, а на кожаной кушетке в смотровой растянулась грузная фигура. Руки лежащего безвольно покоились на груди, голова его была обмотана множеством слоев ваты и хирургических бинтов. Над ним стоял старый доктор Лейк, держа на открытой ладони маленький черный сплющенный предмет. Дверь, ведущую в приемную, приоткрыла чья-то нога, и в щели возникло охваченное скорбью лицо судьи Приста с влажными глазами.
– Вон! – рявкнул доктор Лейк, не поворачивая головы.
– Лью, это я! – сказал судья Прист тем шепотом, которым инстинктивно начинало говорить любое цивилизованное существо, кроме врача или профессиональной медсестры, во время бесспорно страшного визита. – Я больше не мог ждать ни минуты! Ни волоска со старой седой головы Джимми Бэгби не променяю на всех Биверов Янси, которые когда-либо на свет рождались. Лью, ответь, есть шансы?
– Билли Прист, – строго произнес доктор Лейк, – главная проблема с тобой в том, что ты говоришь и действуешь опрометчиво. Бивер Янси не умрет – его и топором не прибьешь. Не знаю, отчего эта история так разрослась к ночи. И с Джимом Бэгби тоже все в порядке, разве что завтра ему грозит сильная головная боль. Пуля чиркнула по черепу и застряла под скальпом. Вот она, я только что ее извлек… О господи! А теперь взгляни, что ты наделал, врываясь сюда и заливая все вокруг слезами!
Перебинтованная фигура села на кушетке и освободила глаза от низко намотанных слоев марли.
– Это ты, судья? – поинтересовался сержант Бэгби своим обычным голосом и почти в обычной своей манере.
– Да, Джимми, это я. – Судья Прист перенесся через комнату к своему другу – не подбежал, не перепрыгнул, не проковылял, а именно перенесся. – Да, это я, Джимми.
– В другой комнате есть еще кто-нибудь из парней?
– Да, Джимми, они все там, ждут.
– Ну так бросай носом хлюпать и зови их прямо сюда! – твердо произнес сержант Бэгби. – Я много лет пытаюсь заставить кого-нибудь высидеть на месте достаточно долго, чтобы досказать историю про генерала Джона Брекенриджа и генерала Симона Боливара Бакнера26; и меня все время что-нибудь прерывает. Похоже, на этот раз у меня появился шанс ее закончить. Зови парней сюда!
Хискич Хискич-Причард
Хискич-Причард – автор в значительной степени канадский, но не американо-канадский,
Военные и политические деятели, чья судьба была связана со штатом Кентукки. Можно понять, отчего бывшие однополчане так неодобрительно относились к предшествующим попыткам Багби рассказать эту историю: она слишком хорошо известна всем кентуккийцам. Брекенридж был одним из отважнейших и талантливейших полководцев-южан, а Бакнер, наоборот, едва ли не самым неудачливым и бестолковым. Но к началу войны Бакнер имел более высокое воинское звание и стаж службы – так что, по иронии судьбы, именно он дал Брекенриджу рекомендации, позволившие тому получить место в рядах Конфедерации. (