Жить не обязательно. Владимир Эйснер
– эвфаузиды. Начисто выедают, только за процессом этим надо следить, а то и шкуру сожрут.
Сашка быстренько сколотил из подручного материала четырёхугольную раму, натянул на неё нерпичью шкуру, привязал к раме камни, отплыл немножко от берега и опустил каркас на глубину примерно трёх метров. И тут увидел в воде тень.
Нерпа медленно поднималась из глубины к поверхности. Усы и «брови» её распушились, пятнистое тело легонько изгибалось, огромные зелёные глаза были раскрыты. Гарт застыл с веслом в руке.
Боже, какое красивое животное! Какое оно неуклюжее на берегу и какое совершенное в воде! А глаза! На воздухе глаза нерпы – просто чёрные пуговицы, а если смотреть на них через слой воды, видно всю прихотливо окрашенную радужку, все жилки-прожилочки, все пятнышки на ней. Засмотришься!
Беззвучно вынырнув у самого плотика, нерпа, чьи глаза опять стали невыразительными чёрными провалами в голове, с любопытством уставилась на человека.
– Иди сюда, русалочка зеленоглазая, иди, познакомимся! – человек тихо свистнул и протянул к нерпе руку.
Нерпа подплыла и легонько притронулась к руке охотника носом. Сашка почесал ей мокрую щёку и пригладил усы.
Как же назвать тебя, чудо морское, каким именем окрестить? Назову тебя просто Инга. Будь у тебя уши, Инга, почесал бы за ушком, а пока только мордочку поглажу, лады?
Инга уцепилась передними когтистыми ластами за край плота и внимательно слушала. А парень и дышать забыл. Нет, она всё же ненормальная, эта маленькая самочка. Неужели она не поняла, что от человека исходит смертельная опасность?
Но какая же радость сердцу человеческому от общения с вольным животным! Вот мы говорим: «дикое животное». А какое ж оно дикое, если стремится ближе к человеку? Обнюхивает его руки и смотрит ему в глаза. Наверное, вот так, накоротке, общались с животными Адам и Ева, когда давали каждому имя и разговаривали с каждым на его языке.
Легонько пошевеливая двухлопастным веслом, Гарт отогнал плот к берегу и привязал его к большому бревну. Улыбаясь, пожал Инге когтистый ласт и пошёл по своим делам.
27. Будни промысловика
А работы было выше головы. Для начала выдолбил в базальтовой глыбе на берегу довольно большую выемку и стал собирать в неё мочу. Для выделки тюленьей шкуры жеванина из печени – слишком слабый «химикат». Да и где взять столько печени на трёх-четырёхразовую обработку шкуры? Моча же действует как дубитель, выделанные таким способом шкуры не пропускают воду.
Затем привёл в порядок ближние кочки-тумбы для капканов и отремонтировал сами капканы.
Но все эти хитрости охотничьи хороши только раз в три, а то и в четыре года, когда есть в тундре песец. Один «урожайный» год чередуется с тремя-четырьмя «неурожайными», когда песца или очень мало, или нет совсем.
А почему такая странная цикличность численности у этих белых лисичек?
А потому что лемминга бывает много только один раз в три-четыре года!
А почему такая странная цикличность численности у лемминга?
А потому что