Мои глаза открыты. Станция «Сибирская». Данила Решетников
коридор. Я шла по нему подавленная, разбитая, косилась на, неравномерно размазанную по стенам, свежую краску цвета хаки и горестно размышляла о том, что радостью тут и не пахнет. Мама всегда говорила, что у любой медали есть две стороны. А я и не понимала, о чем она, казалось, так нелепо твердит. «Теперь, похоже, что понимаю», – подвела я черту, остановившись в шаге от, распахнутой настежь, двери того самого, забитого под отказ кубками и грамотами, кабинета.
– Заходи, Лиза, – очевидно увидав мою тень, упавшую на свет, исходящий из тренерской, произнес Валерич немного громче обыденного своего тона.
Я вздрогнула, но медлить не стала. Ноги выполнили пару несложных движений, и моему взору открылась картина преуспевающего мафиози и его протеже. Наставник вальяжно расположился в своем кожаном кресле, а Олеся стояла напротив, оценивая меня отвратным пристальным взглядом. Я зашла внутрь и поравнялась с ней, после чего Валерич демонстративно облокотился на стол, издавая при этом какие-то странные звуки, и возмущенно начал взирать, сначала на меня, а затем на моего оппонента.
– Ну и что у вас стряслось, девочки? Шкуру неубитого медведя решили публичным образом поделить?
В ответ раздается стопорное безмолвие. Я лишь пожимаю плечами.
– Вы поймите, – добавлял он с открытой жалостью. – Олесь, ты в частности. Стремление ведь порождает готовность к огромным трудностям. Нужно быть сильными, девки, и каждый день доказывать это! Огонь в одном сердце может разжечь пожар гигантских масштабов! Но если этот огонь погаснет, зажечь его снова будет чрезвычайно трудно.
Повесив голову, Олеся подхватила со стола ручку.
– У меня больше не будет такой возможности, – тихо сказала она.
– С чего ты взяла?
– С того, что такие шансы выпадают раз в жизни. И я во всем превосходила Лаврову. Почему выбрали ее?
Валерич посмотрел на меня, прикусил губу и забрал свою ручку обратно, оставив моего ненавистника с застывшим яростным взором.
– Я не знаю, Лесь. Это целиком и полностью их решение. Я здесь никакого участия не принимал, – оправдывался наставник, нервно постукивая о столешницу инструментом для написания. – И потому считаю, что тебе просто нужно порадоваться за свою подругу и, ни в коем случае, не унывать. А впереди, с твоими – то амбициями, у тебя самая, что ни на есть, чемпионская карьера. Я тебе обещаю.
– Ага, конечно. Пусть родители за нее радуются. Лаврова молодец! Лаврова лучше всех! Лаврову ждет успех! – с тошнотой в заряженном воздухе, прорычала, сквозь зубы, Олеся и, решительно развернувшись, в истерическом темпе покинула расположение кабинета, хлопнув дверью, что было мочи.
Мы с Валеричем рефлекторно зажмурились.
– Она успокоится, – тягостно проронил он.
Я глубоко вздохнула.
– Надеюсь.
* * *
Через десять минут зал был переполнен юными гандболистками. И по иронии казалось, что кислорода здесь стало гораздо меньше. Дышать труднее. Двигаться в разы тяжелее.