Рыжая Кошка. Роман. Тамара Злобина
рассказал о своём плане устроить Наташу на работу в институт, который некогда закончил сам, чтобы через год она спокойно могла поступить туда. Заверил хозяйку, что сделать это Наташе не составит никакого труда, и та согласилась с моими доводами.
Мы, словно сговорившись, обходили вопрос, который не давал покоя: что произошло в этой, на первый взгляд такой благополучной семье, заставив единственную дочь бежать прочь с одними лишь документами. И эта недоговоренность, словно высокая стена, стоявшая между нами, делала разговор поверхностным, неоткровенным.
Оба мы понимали, что не способны быть друг с другом достаточно искренними и правдивыми не только потому, что совершенно незнакомы (этот факт не всегда является препятствием), но и потому, что чуждые друг-другу люди: женщина с повадками повелительницы и обычный мужчина, волей капризной судьбы случайно занесённый на её жизненный путь.
Поэтому, исчерпав все темы для разговора связанные с Наташей, мы не находили иных тем для дальнейшего общения. Это побудило меня начать прощаться:
– Извините, Элеонора, но мне уже пора.
Гостеприимная хозяйка, как мне показалось, внутренне вздохнула с облегчением, что сразу сделало её уверенней и спокойней. Мы договорились, что перед отъездом в Ташкент я навещу их и Элеонора передаст письмо для Наташи и кое-какие её вещи.
Во время разговора я не обратил внимание на то, что Элеонора ни разу не упомянула имя мужа, словно его не существовало вовсе. Только потом, сидя в машине, я удивился этому факту и задумался. Прекрасно помню, что Наташа довольно часто упоминала в наших разговорах отца, называя его то папкой, то папой, то нашим папулькой. Из чего я понял что между дочерью и отцом вполне тёплые, дружеские отношения.
О матери Наташа чаще всего говорила: она. Она сказала, она сделала, она… она… она. И эта контрастность в отношении к родителям, всякий раз настораживала, вызывала желание спросить девушку о её причине. И всякий раз я сдерживал себя, опасаясь, что моё любопытство будет девушке неприятно. Причина замалчивалась, но это не способствовало её исчезновению – она осталась. Остались и сомнения, наводящие меня на мысль, что не всё в этом «святом семействе» благополучно, как кажется на первый взгляд.
Неделя закончилась. Перед отъездом я заехал к Аристовым, забрал то, что обещала Элеонора. Мать Наташи была невозмутимо спокойна, отстранённа, словно и не было предыдущего общения, Я принял её игру. Так же был сух, как она и конкретен. Элеонора, как и обещала передала мне письмо в конверте и большую спортивную сумку, набитую доверху.
И вот теперь я мчался по дороге, ведущей к родительскому дому, напрочь забывая и о жеманнице Элеоноре, с повадками экстравагантной дамы, и о собственной жене, с вечным недовольством и подозрениями, и о работе, к которой я всё более и более терял интерес.
Моя душа быстрее автомобиля летела в старый, ничем не примечательный район Ташкента, который представлялся