Фундаментальные основы права. Компаративистика в юриспруденции.. А. Г. Чернявский
свидетель или, лучше сказать, третейский судья, которого мы естественно избираем, для того чтобы определить, достаточна ли аргументация нашего ума.
Сознательно или бессознательно, но непогрешимым судьей, владеющим необходимой истиной, мы признаем лишь ум в полноте и целостности его идей и понятий, притом единственный для всех. Всякий раз, стараясь убедить другого в неверности принятых его сознанием положений, мы стараемся доказать ему, что он не учел в основаниях или последствиях принятых им положений какое-либо существенное звено, которое мы вставляем, подразумевая, что при целостности и полноте положений его ум также непогрешим в заключениях, как его сознание в соглашении с ними. Но если от этих положений мы обратимся к вопросу, откуда ум берет аргументацию для убеждения сознания, то едва ли можно оспаривать, что она также двояка. Рассуждая о свойствах и отношениях предметов внешнего мира, мы стремимся все свести к основаниям или фактам, в которых мы положительно убеждены, доказывая, что рассматриваемые положения находятся в согласии с признанными основаниями или противоречат признанным основаниям или фактам. Эти основания покоятся обыкновенно или на индукциях, которым не было ни одного противоречивого факта, или на дедукциях, выведенных из неоспоримых индукций, а в отношении фактов покоятся на единстве нашего духа, при котором известное явление всегда одинаково действует на наше сознание, т. е. последние основания этих индукций и дедукций кроятся все-таки в единстве свойств нашего ума – пункт, к которому все сводится.
Но человек не живет только во внешнем мире, черпая из наблюдений все основания своих суждений. Едва ли можно отрицать факт, что он живет одновременно в двух мирах – мире чувственном, в реальности которого мы убеждаемся посредством наших ощущений, и мире духовном – мире идей и понятий, имеющем реальность лишь для нашего внутреннего сознания, для «психического зрения», выражаясь метафизически.
Правила для определения отношений между лицами мы получаем, как говорит беспристрастный анализ нас самих, не только из наблюдений, но также из постоянных мотивов, находящихся внутри нашего сознания. Едва ли можно оспаривать, что базисом наших суждений об этих предметах служат нравственные регулятивы, столь реальные для нашего сознания, что мы осмеливаемся отрицать их лишь в отвлеченных суждениях, когда думаем, что нашли систему понятий, которые могут заменить их. Но регулятивы в нашем сознании не имеют вполне определенного содержания, а лишь говорят, что есть нечто должное, исполняемое произвольно (добро), или обязательное для принуждения (право).
Ум наш, рассуждая теоретически, стремится дать полное и точное содержание каждого регулятива и поступает в этом отношении, как математик, решающий уравнение с тремя неизвестными: вставляя в уравнение неизвестные, он рассматривает, находятся ли они в необходимой гармонии, существование которой составляет основное убеждение нашего духа.
Если бы при вложении содержания в регулятивы мы достигли