Поговорим о депрессии. Признать болезнь. Преодолеть изоляцию. Принять помощь. Дэвид Аллен Карп
этнической и расовой принадлежности, вхождении в определенную социальную группу[86]. Еще один аспект данной литературы – эффективность социальных программ или мер, направленных на уменьшение последствий депрессии. Конечно, одна только медицинская литература включает сотни исследований по использованию разного рода лекарств для лечения депрессии.
Впрочем, какими бы ценными ни казались эти исследования, в них упущено нечто очень важное. На мой взгляд, человеческий опыт нельзя понять, не оценив его с точки зрения субъекта этого опыта. Говоря языком социальной психологии, необходимо «примерить роль» тех, чье поведение и чувства мы хотим понять. За процентными соотношениями, корреляциями и предполагаемыми причинами поведения стоят живые люди, пытающиеся осмыслить свою жизнь.
Основной недостаток едва ли не всех исследований, посвященных депрессии, заключается в том, что мы слышим в них голоса армии экспертов по психическому здоровью (докторов, медсестер, социальных работников, социологов, психотерапевтов) и не слышим голосов самих депрессивных людей. Мы не чувствуем, что такое депрессия, не знаем, что значит получить «официальный» диагноз или чтó живущие с депрессией думают об экспертах по ее лечению. Не знаем мы и о том, какое значение придают пациенты приему психотропных препаратов, согласны ли они с метафорами болезни, описывающими их состояние, как они вырабатывают механизмы психической адаптации и как, на их взгляд, депрессия влияет на отношения с близкими, на профессиональные навыки и карьерные устремления.
Абсурдность этого упущения бросилась мне в глаза, когда я наткнулся на «Журнал аффективных расстройств»[87] – периодическое издание, выписываемое библиотекой Бостон-колледжа с 1987 года. Во всех имевшихся там 12 выпусках нет ни одного слова, сказанного человеком, живущим с депрессией. Кто-то некогда сравнил социальную статистику с людьми, которым утерли слезы[88]. Этот образ как нельзя более уместен, когда мы пытаемся понять, что такое депрессия. Есть что-то расчеловечивающее и искажающее в подходе «ученых» социологов, сводящих необычайно трудный человеческий опыт к показателям, причинно-следственным моделям и статистическим корреляциям. Конечно, такие исследования нужны, однако достичь эмпатического понимания депрессии можно лишь при одном условии – если мы вспомним о людях. Исследование эмоционального расстройства, которое игнорирует человеческие чувства, кажется, мягко говоря, неполным.
Основная задача этой книги – позволить людям рассказать о том, как депрессия повлияла на их жизнь, чувства, отношения и мировосприятие. Некоторые писатели, такие как Сильвия Платт, Нэнси Мэрс, Уильям Стайрон и Элизабет Вюртцель, пытались описать свою борьбу с депрессией[89]. Но их свидетельства, очень поучительные сами по себе, не опирались на систематически собранные данные и не ставили своей целью выявить основополагающие паттерны развития депрессии. Я решил углубленно проинтервьюировать
См., например: C. Aneshensel, R. Frerichs, and G. Huba, «Depression and physical illness: A multiwave, nonrecursive causal model»,
The Journal of Affective Disorders. –
Paul Brodeur, Outrageous Misconduct. –
S. Plath,