День рождения семьи. Роза Абрамовна Шорникова
мамкой – нет, не тайна.
– А с папаней – тайна? Да?
– С папаней, – Макар чуть замедлил шаг, – не знаю, Петька. Получается, что так.
– А может, ты с нами поедешь? Мамке, ох, трудно без тебя будет, – как-то по-взрослому сказал Петька.
– Нельзя мне с вами, Петушок, – Макар ласково посмотрел на брата, – а мамке ты поможешь. Я на тебя надеюсь.
– Ладно, нельзя, так нельзя, – согласил Петька. – Я справлюсь. Только и папане без тебя тоже плохо будет.
Макар на это ничего не ответил.
Никто не знал, о чем говорили отец с сыном в ту последнюю ночь перед отъездом. Никогда не забудет Макар, как голосила мать и руки к нему протягивала, как осадил ее отец, и крик ее прервался на самой высокой ноте и затерялся в вязкой дорожной пыли…
Макар остался. И хутор остался, и конюшня, что отец своими руками построил. И лошади остались, за которыми Макар с детства ухаживал, знал каждую с рождения. Только считались они теперь колхозными, но конюшня стояла на прежнем месте, и Макар Савич был на ней конюхом.
Комсомольский возраст прошел, но в партию вступать Макар Савич не торопился. Так и жил. Работал колхозным конюхом на своей собственной конюшне и жил один в доме, экспроприированном Советской властью у его же собственного отца.
Односельчане к нему относились по-разному: одни недолюбливали, другие ненавидели. Но все сторонились. Побаивались его хмурого вида, крутого нрава, горячей руки.
2
«И как я не доглядел, дурья башка? – ругал себя Макар Савич. – Ты уж потерпи, Буянушка! Потерпи, дорогой! Недолго осталось».
Он совсем ослабил поводья. Буян только покосился умным коричневым глазом на голос хозяина, но бег не прервал. Дорога была ему хорошо знакома, а подкова… Ладно, что там подкова? Поставит ему хозяин новую, и отдохнуть даст, пока нога заживет. Слишком хорошо они понимали и любили друг друга.
«Гляди-ка, кто-то в Осеевку свернул», – Макар Савич повернул голову в сторону санного следа, ответвившегося от главной просеки к соседней деревне и четко выделявшегося на ровном полотне белого снега. День сегодня был солнечный, бесснежный, поэтому сказать, как давно проехали сани, было нельзя. Да, собственно, Макар Савич и не задумывался над этим. Все его мысли были о Буяне. «Сейчас распрягу тебя и к Гришке пойдем, – снова обратился он к коню. – Он быстро все сделает. Не ушел бы только. Пока придет-то, гляди, поздно будет. Да, в случае чего, из дома позову. Гришка пойдет, уважит». Пашку, помощника кузнеца, Макар Савич в расчет не брал. Недолюбливал он его. Балабол, задиристый больно. Ему бы за девками бегать, а не молотом махать. Молодой еще, неопытный. Не мог ему доверить своих коней Макар Савич.
«Вот те на! Никак сидит кто? Примерз что ли?» – Макар Савич даже привстал в санях, вглядываясь в быстро спускающиеся на лес сумерки. Буян снова покосился назад, почувствовал, как натянулись поводья.
Впереди около большого дерева прямо на снегу действительно кто-то сидел. Макар Савич подъехал ближе и остановил коня.
– Эй, малец! Ты чего расселся-то? Чай, не лето!
Паренек