Москва и Восточная Европа. Советско-югославский конфликт и страны советского блока. 1948–1953 гг.. Коллектив авторов
измышления уже давно распространяются среди многих руководящих товарищей, продолжаются и в настоящее время, что, естественно, создает антисоветскую атмосферу, способствующую ухудшению отношений между ВКП(б) и КПЮ. Далее в письме упоминался Троцкий, который также, как подчеркивали авторы, в свое время обвинял ВКП(б) в перерождении, национальной ограниченности и великодержавном шовинизме[42]. Именно отсюда берут начало ярлыки, которые вскоре стали навешиваться на югославов, – ревизионисты, троцкисты. Можно предположить, что сформулированный в Москве набор югославских «девиаций» стал идеологической основой начавшегося конфликта с Белградом. Видимо, у Сталина от любви к Тито до ненависти к нему путь был короток. Однако с точки зрения Кремля изменение политики по отношению к Югославии казалось совершенно логичным, повторяя накопленный опыт во внутриполитических делах. Ведь любые попытки сопротивления Сталину, трактовавшиеся как отход от генеральной линии, в СССР жестко и жестоко пресекались. В этом смысле руководство компартий восточноевропейских стран оказывалось в тех же условиях – ничего нового просто не могло быть. Отказ от бескомпромиссного подавления инакомыслия почти немедленно привел бы к распаду созданной Кремлем конструкции под названием «лагерь стран “народной демократии”» во главе с СССР.
Письмо ЦК ВКП(б) от 27 марта, без уведомления об этом КПЮ, было сразу же разослано в компартии стран-участниц Коминформа в расчете получить широкое, солидарное осуждение югославского руководства. Однако большинство лидеров этих партий не спешили с ответом в поддержку советских обвинений. Политбюро ЦК болгарской компартии приняло соответствующую резолюцию 6 апреля, но она была отправлена в Москву только 18 апреля. Г. Димитров, следуя из Софии через Белград в Прагу, в беседе с М. Джиласом 19 апреля выразил поддержку югославам, рассчитывая на обратном пути задержаться и встретиться с Тито[43]. Быстрее всего отреагировали на московское послание венгры. Решение, осуждающее югославскую позицию, было принято 8 апреля, и тогда же о нем известили Кремль с примечанием, что с венгерской точкой зрения можно ознакомить и другие компартии. Руководство венгерской компартии со своей стороны направило копии принятой резолюции в КПЮ и другие компартии, входившие в Коминформ[44]. Руководство КПЧ, как оно сообщило позднее в Москву, осудило югославское руководство, но не приняло специального решения по этому вопросу, считая, что этого не требуется. Это было похоже на наивную уловку, за которой, не исключено, стояло желание дистанцироваться от навязчивого стремления Кремля подключить всех к своей антиюгославской кампании. Румыны также не отнеслись серьезно к советским обвинениям. Секретарь РРП Г. Георгиу-Деж именно в таком духе прокомментировал содержание письма ЦК ВКП(б) югославскому послу в Бухаресте 16 мая 1948 г.[45] Однако к концу апреля все компартии приняли «нужные» Москве резолюции, что стало основой для
Вопросы истории. 1992. № 4–5. С. 127–129.
Совещания Коминформа. С. 369.
Там же.
Там же.