Лесгород. Она. Софи С./М.
Было очень холодно. Он побыстрей снял свои, потом трусы. Член его был довольно большим, до этого она видела половой орган только на картинках, но понимала это.
Он потрогал её рукой:
– Может, тебя немного подразнить, так ты и сама захочешь?
Она отпихнула его руку. От мысли, что этот член войдёт в неё и лишит невинности, ей становилось дурно.
– Может, не туда, я же ещё девочка… – проговорила она. Она понятия не имела, каково это всунуть такой в анальное отверстие, правда думала, что это терпимо и может облегчить ей участь.
Он не стал этого делать. И невинности её не лишил. Кончил ей на ногу, стёр салфеткой и накинул свою куртку, чтобы она скорей оказалась в тепле. Она тут же надела джинсы и уставилась на дверь. Открыл.
Как же она бежала… Задыхалась и бежала, пока не вылетела к остановке. Села в маршрутку – не верилось, что жива, что среди людей!
Пришла к общежитию, долго стучала в дверь, пока в окне вахтёра не зажегся свет. Когда вахтёрша соизволила открыть, вбежала, бегом пустилась по ступеням. Старуха возмущалась о позднем визите ей в след, звенели пивные бутылки во всех комнатках – всё как обычно.
В её комнате было холоднее, чем в коридоре. Не раздеваясь, она села на кровать. Душ давно закрыли, да и работал он два-три раза в неделю, а так хотелось бы… Хотелось мыться и мыться – тереть тело, пока не сойдёт кожа, чтобы стереть навсегда следы его прикосновений. Она легла на кровать, прильнула лбом к окрашенной стене. Он надел на неё куртку – надо же, подумала она, какой заботливый насильник. Почему он не изувечил её и не убил? Не потому ли что человек он добросердечный? Как же нелепо устроен мир, в котором насилуют добрые люди…
1.3. Самоанализ
Вероника. Вера и Ника. Она не может понять саму себя и по наивности желает понимания от окружающих. Льётся кровь и перекись водорода. Жестокая борьба впереди. Разумеется, Вера и Ника пытались обойтись без крови, взрослели, учились договариваться между собой. Кому-то покажется, что разговаривать с самим собой – дело незавидное, однако, в статье именитого психолога она прочла, что разговаривать с собой полезно. Притом, психолог писал, как важно слышать себя, и она, осознав сею необходимость, решила вести монолог вслух. А чтобы не только слышать себя, но и видеть, делала это перед зеркалом. Психолог писал «взвесить за и против», «не топить индивидуальность в навязанных стандартах» и тому подобное, но вся продуктивность криков перед зеркалом сводилась к тому, что разбаливалась голова.
Вероника практиковала разговоры с собой не только в городе, где проживала в общежитии, но и в деревне, где родилась и до поступления в ВУЗ жила с родителями в бревенчатом домике. Этот домик стоял в ста километрах от города, здесь у неё была своя комната. По выходным она уединялась там, говорила с зеркалом и писала стихи. Такие юношеские стишки, вроде этого:
Мы были все детьми когда-то,
Такими разными детьми,
Мой детский замок – баррикады
Ничуть тебя не поманил…
А мне хотелось строить стену,
Бежать от страхов и бессилия,
Я шапку-невидимку не надену:
Уже носил, другие не носили!
В