Лесгород. Она. Софи С./М.
– обнимаются. Она долго так и считала, частенько говорила ей: «Мам, давай займёмся сексом», та – «Давай». В девять она поняла, что мать обманывает и ждала до тринадцати, чтобы узнать правду. Правда была краткой и безобразной. Мать сказала:
«Как собаки».
В голову пришла картинка сцепившихся нижними местами собак, что, бывало, сутками стояли так во дворе. Ребята их пугали, а они расцепиться не могли. Проклятье, подумала она.
На этом изыскания не окончились. Что-то мать не договаривает, была уверена Вероника. Столько толков про это, а она как-то слишком упрощает сей вопрос. Казалось, мать стесняется и не хочет вдаваться в подробности, но вскоре стало понятно, что ей и сказать-то нечего. Она считала, что детям это знать не положено, а Вероника уже взрослая, поэтому можно смело сказать ей, что мужчина засовывает «это» туда и точка. Она нисколько не стеснялась и говорила прямо: не к чему разводить толки о таких простых вещах, а тем более, выдавать это за что-то невероятное. Того же мнения была и бабушка.
Вероника решила проверить, в самом ли деле они ничего больше не знают. И спросила:
«А каково это?»
Мать ответила так:
«Ну, представь, что сломили ветку и тебе туда засунули».
«Это же больно!» – вскрикнула Вероника.
«Надо терпеть», – ответила мать.
Бабушка сказала, что не помнит, каково это, они жили на Урале, там холодно, делали это на печи, не снимая полушубков. Летом занимались урожаем и так выматывались, что приходили и падали замертво – не до этого было. Вывод напрашивался один – ерунда всё этот секс. Толкуют о нём, а на деле ничего он не значит, и толку от него – только дети. Это было большим разочарованием для Вероники.
В пятнадцать одноклассницы шептались об этом на переменах, многое даже пробовали. Мама сказала, что от одного раза может быть не только ребёнок, но ещё и неизлечимая болезнь. Мало того, мальчики коварны и мечта у них одна – использовать и выкинуть.
«Так что не ходи к ним домой, и особенно, в уединённые места! Нечего им удовольствие доставлять», – сказала мать.
И тут Вероника задумалась:
«Значит, для них есть удовольствие?»
Мать сказала:
«Да, для мужчин есть какое-то».
В её времена парень, если он порядочный, не должен был делать непристойных предложений, а стало быть, довольствовался старушками или собственной рукой. После свадьбы – лишь своей женой. Такая схема, видимо, мало кого устраивала, за что расплачивались, в основном, девушки. В сознании матери крепко закрепилось: чтобы унизить женщину, никакие извращения не нужны, достаточно просто соблазнить её. Часто парни бросали такую девушку, не скрывая самодовольства. Тех, кто давал, не уважали, а тех, кто не давал – ненавидели.
Бабушка говорила, что у них в деревне было много «дикарей» – так она их называла. Эти самые дикари всячески соблазняли девушек, а которая из них доверится и даст, на утро найдёт надпись дёгтем на воротах. Иногда, и тем, кто не давал, писали «шлюха», чтобы