Лесгород. Она. Софи С./М.
общественном мнении, он постоянно говорил ей о её сексуальной озабоченности. К примеру, стоило ей засобираться на прогулку, как он говорил: «На блядки пошла, не терпится тебе!» В шестнадцать она немного располнела, и он стал говорить всем подряд, что она беременна. Он знал, как сильно это било по ней, поэтому продолжал говорить так, пока она не вышла замуж за первого кто предложил.
Вероника понимала, что мать не зря считала, что «цель секса – дети, а больше толку от него нет». Она лишилась искушения ещё в детстве, и, конечно, считала, что «толку нет и быть не должно», ведь хотеть чего-либо не только глупо, но и стыдно. Про бабушку и говорить нечего. И эти женщины утверждали, что при сексе вполне естественно не возбуждаться – нисколько не желать мужчину, и конечно, не получать никакого удовольствия. Вероника сомневалась, так ли это естественно.
В литературе говорилось, что многие столетия не всякий признавал, что женщины способны на оргазм. Как выяснилось, мастурбация и другие стимуляции, которые могли доставить удовольствие, порицались обществом, особенно когда дело касалось женщин. Женщина должна была обслуживать мужчину и не ждать удовольствий для себя, и даже за это её называли шлюхой. Если она отказывалась, её называли «бревном». Сначала сделают бревном, а потом, этим же и корят. Унижение уже стереотипно заложено в сексуальность женщины: не только множество партнёров оскорбляет женщину, но и её чувственность в постели, будто тому, кого унижают проникновением, стыдно такого желать.
Когда проникновение вызывает страх, а сам акт унижает, фригидность – дело обычное. Не нарвись на проблемы, не дай себя унизить и отомсти – вот и вся сексуальность. Вероника была робкой, она и сама это знала. Она поняла свою женскую участь задолго до визита в библиотеку. Она тоже хотела избежать унижения: думала, что никогда не доверится кому попало. Даже если сильно захочется, вначале надо убедиться, не сволочь ли он. Как бы то ни было, вся эта мораль, кем-то выдуманная когда-то, не сделала её чёрствой. Секс и унижения, казалось, давно уже соединились, словно это одно и то же.
1.6. Отклонение половое
Запутанная бытующим в народе мнением о боли и унижениях, она терялась. Люди говорили так: мазохисты – это чокнутые, что любят боль. Просто боль, любую боль, и за ней ничего не стоит? Можно подумать, ударившись ногой о косяк, испытываешь блаженство! Унижение они упоминали так же размыто. Говорили, любят эти чокнутые, когда их унижают. Выходит, назовут тебя растяпой или толстухой, а ты прямо расплылся в улыбке! Некоторые знали и о сексуальном возбуждении от таких вещей, и наверно, представляли себе это так: ударился этот чокнутый ногой о косяк, чуть возбудился, потом, его на людях назвали растяпой, он едва не кончил, а в итоге кто-то изловил его в подворотне и намял бока – тут-то он и кончил от боли. Конечно, как ещё? Эти чокнутые до того любят боль, что прямо от неё и кончают.
Мазохистов она, конечно, не встречала, но предположим, они и в самом деле любят ощущение боли. Она это ощущение не любила, однако, в определённом контексте боль интересовала