В тени креста. Максим Владимирович Греков
церковного двора, куда не спеша вошёл настоятель, а следом за ним и бояре.
Берсень поразился большому количеству монахов, которые что-то таскали в грязных вёдрах, пилили большие брёвна, месили глину в низких корытах.
Заметив удивление Ивана, отец Михаил пояснил:
– Всё никак после пожара отстроиться не можем, второй год уже, вишь как купол накренило и пределы обветшали, раньше каменные были, да теперь уж как есть, ставим из брёвен, – он махнул широким рукавом в сторону нескольких монахов с топорами, которые тесали концы брёвен «в лапу».
Повернув голову в сторону, Берсень заметил, как из боковой пристройки вышло двое совсем юных монашков, а вслед за ними, шагнул сгорбленный старец с длинной седой бородой, которая свисала сосулькой ему до пояса. Больше всего удивило Ивана то, что старик поверх рясы был закован в тяжёлые вериги, на глазах его была чёрная повязка, передвигался он, опираясь на две сучковатые палки, а монахи поддерживали его под руки. Ивана как будто ожгло изнутри. «Да это же тот самый старик, коего я видал с молодым Ласкарём»!
– Кто это отче? По виду молельник великий, ишь как вериги его гнут, а он всё терпит в смирении, – сдерживая себя, полушёпотом спросил Берсень настоятеля.
Блаженно улыбающееся лицо отца Михаила вмиг стало суровым, седые брови сдвинулись к переносице.
– Нет сыне, совсем не смирен этот старец, и это я повелел заковать его в эти железа за его глумление и хулу. В молодостях был он мужем вельми набожным и учёным, а ныне совсем худым монахом стал. В речах и мыслях не воздержан, гневлив. Вот и замыкают его после службы подалее в клеть.
– А отчего его очи завязаны тряпицей, он что – слепой? – снова не сдержался Иван.
– Не…, – качнул головой, стоящий тут же служка-привратник, – пока ещё не слепой, хотя и гноятся его глазницы.
– Спаси господи! – разом перекрестились бояре.
– От чего же это? Уж, нет ли какой липкой хвори? – вперёд всех спросил Семён Васильевич.
– Нет, господь милостив к нам, хвори нет, – уверенно сказал отец Михаил, выразительно посмотрев на привратника, – но наказание, ниспосланное ему господом по заслугам…, – настоятель развернулся на месте, бояре замерли рядом. – В день поминовения мученика Лонгина-сотника, этот старец подглядывал в дырку в заборе за монашками, что в заречье возле бань полоскали своё бельё, и ему оттуда – из-за забора ткнули пальцем в глаз.
– А вот оно что, – заулыбались бояре.
– Но почему у него завязаны оба глаза? – не унимался Берсень.
– Он решил вторым глазом посмотреть, кто ткнул, – пояснил настоятель, незаметно показывая улыбнувшемуся служке свой пухлый кулак. – Да хорошенько как ткнули…, – отворачиваясь от привратника, сказал отец Михаил, … – потому, как с прошлой недели дух зловонный он него идёт, загноились видать очи. То наказанье господне, за его грехи, – настоятель со вздохом поднял глаза к небу.
– А, почто-ж, мы всё тут-то во дворе? Идёмте скорее в мои покои, – заторопился он. Бояре, сдерживая улыбки, проследовали