Небесная голубизна ангельских одежд. Елена Осокина
иконной заграничной выставки, не была продана. Все шесть благополучно вернулись в СССР. Местонахождение пяти из них известно, об этом будет рассказано в следующих главах. На обратной стороне икон еще со времен выставки сохранились наклейки с названием иконы и именем реставратора, который сделал копию. Таким образом, эти иконы продолжают открыто существовать именно как копии.
Глава 4. Триумфы и скандалы
То, что подлинники таких древнейших икон, как «Богоматерь Владимирская» и рублевская «Св. Троица», не поехали в турне, безусловно, является заслугой интеллигенции. Даже самые ярые сторонники первоклассного состава выставки, Грабарь и Анисимов, не поднимали вопроса о возможности вывоза этих шедевров за рубеж, хотя Сталин вряд ли стал бы возражать против показа древнерусских шедевров за границей, как и против их продажи, если бы вырученная сумма позволила купить современное оборудование для первенцев советской индустрии. Уместно вспомнить угрозу Грабаря сотрудникам Исторического музея, что «полетят такие иконы, как Владимирская, Донская, Оранта и т. п.». Свой выбор между религией и революцией Сталин сделал давно, да и образ покровителя искусств был ему неинтересен. Каждый советский пионер, включая автора этой книги, знал легенду о том, что Ленин любил «Аппассионату»[710], но Сталина советская пропаганда никогда не изображала знатоком или любителем искусств. На плакатах вождь появлялся на фоне ликующих демонстраций, счастливых детей и строек социализма. Представить его в галерее наслаждающимся творением живописца, пусть даже не в жизни, а на агитационном плакате, весьма трудно. Вождь однажды якобы даже сказал, что художник не может быть настоящим коммунистом. Однако, вероятно, это к лучшему, что Сталин не ходил в музеи, а то вот Хрущев зашел как-то раз в Манеж на выставку…[711]
Среди икон, которые поехали за границу, не было ни одной чудотворной иконы, дабы не вызвать гнев православной церкви за рубежом. Не было там и икон из национализированных частных коллекций. В этом «Антиквариат» потребовал от Грабаря и Анисимова личных письменных заверений, опасаясь судебных исков наследников, оказавшихся после революции в эмиграции. Автор одной из статей, Владимир Васильевич Вейдле, русский философ в эмиграции, посетил выставку и досадовал, что не удалось увидеть известные ему с дореволюционных времен шедевры из собраний Остроухова и Рябушинского[712]. Отказ от вывоза икон из частных коллекций, кроме боязни судебных исков, имел и другие причины. По замыслу Грабаря выставка должна была прославлять не заслуги частных собирателей в сбережении памятников древнерусского искусства, а достижения советской науки, в первую очередь его собственных реставрационных мастерских, по спасению и расчистке икон. ЦГРМ предоставили на эту выставку более тридцати икон, больше, чем любой из музеев или «Антиквариат» (прил. 11 № 98–130). По свидетельству очевидца, во время бесед, которые на выставке в Лондоне проводились
Фортепианная соната Бетховена № 23 фа минор, соч. 57. По свидетельству Максима Горького, Ленин якобы сказал: «Ничего не знаю лучше Аппассионаты, готов слушать ее каждый день… Изумительная, нечеловеческая музыка». В СССР тиражировался рисунок И. Бродского «Ленин слушает Аппассионату». Существует еще одна, хотя и не столь известная картина П. Белоусова «В. И. Ленин слушает музыку» (1969) на тот же сюжет, а вот картины «Сталин слушает музыку» нет.
1 декабря 1962 года руководитель СССР Никита Сергеевич Хрущев посетил выставку художников-авангардистов в московском Манеже, приуроченную к 30-летию московского отделения Союза художников СССР. Он нецензурно обругал авторов непонятного ему искусства, затем последовала политическая кампания против формализма и абстракционизма в СССР.