Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 1. Часть 1. Крупицы прошлого. Часть 2. В плавильном котле Америки. Евгений Бажанов
в Сингапур. Отъезд назначался каждый месяц, поэтому раз 5 мы устраивали банкеты по случаю отъезда. Проводив Женю, я приехала к родителям, чувствовала себя совершенно опустошенной, резко стала за ним скучать, беспокоиться относительно полета. На душе было очень грустно, тоскливо, забылись все обиды, осталось только тепло.
Придя в себя, поняла, что мне предстоит масса дел – окончание института, практика, дипломная работа, распределение и выпускные экзамены. Плюс к этому стали возникать проблемы с комнатой, где мы жили. Женин папа, Петр Игнатьевич, попросил меня прописаться на ул. Георгиу-Дежа, началась беготня по жэковским инстанциям. Через некоторое время (не помню когда) в связи с моей постоянной пропиской москвички Петру Игнатьевичу удалось закрепить эту комнату за нами, уже не на «птичьих» правах.
Стали приходить письма от Жени, они очень радовали, все было интересно, я скучала, очень ждала Жениного возвращения, которое откладывалось и откладывалось.
Закончила учебный год, защита диплома – все получилось прекрасно. Даже распределение в Институт народов Азии АН СССР под крыло Г.Ф. Кима, как ни билось Восточное управление МВТ СССР, состоялось!!!
После всех этих мытарств я поехала вместе с друзьями, Таней и Володей Солодкими, в Одессу, где пару недель отдыхали, затем перебрались в Сочи. Я жила у Жениных родителей, а Солодкие снимали комнату у соседей.
Но каникулы получились неудачными, я заболела. Долго не могли поставить диагноз. Анализ крови мог «смахивать» на очень тяжелое гематологическое заболевание.
Пришлось даже полежать в Боткинской больнице у мамы (в 5-м корпусе) – вместе с Алисой Михайловной (жена С. Кочаряна, первая жена Лемешева), с ней было интересно. Рафинированная интеллигенция. Вот уж истинно говорят, что интеллигентности научить нельзя. В соседней палате лежала на лечении К.И. Шульженко, которая щедро делилась рецептами масок на лицо, величаво и бодро прогуливалась по больничному коридору, ни на секунду не допуская у окружающих мысль, что она лечится, т. е. чем-то болеет. О! Сила духа!
За два месяца болезни родители мои стали седеть, но вида, особенно папуля, не подавали. Все обследовали, наконец, прием у тогда известного, прекрасного врача-гематолога Дульцина. Его вердикт: инфекционный мононуклеоз (в районе Сочи в это время была зона вспышки этого заболевания). Видимо, осел он на мой изнуренный постоянными экзаменами, дипломом, нервотрепкой, связанной с распределением, недосыпами, организм. Все дома стало становиться на свои места, я долеживалась. Жене ничего о болезни не писала, слишком пугающая и серьезная была ситуация.
Где-то в начале октября 1969 года я вышла на работу. Постепенно входила в ритм новой жизни. Заработную плату мне назначили 75 рублей – должность научно-технический сотрудник, это с 2-мя языками и дипломом с отличием МГИМО. Вот такие были времена!
Материально было очень туго, но как-то я не фиксировалась на этом – просто вкалывала. В дополнение к этому работала немножко