Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 5. Часть 7. Разбитые мечты. Евгений Бажанов
СССР в Монголии, о частичном выводе советских войск из Афганистана, выражена заинтересованность в нормализации китайско-вьетнамских отношений.
Официальный комментарий на владивостокскую инициативу в КНР был следующим: «Мы со всей серьезностью оцениваем и придаем большое значение высказываниям Генерального секретаря Горбачева по поводу Китая и китайско-советских отношений… Китайская сторона принимает во внимание то, что в них содержатся некоторые новые моменты, о которых раньше не говорилось. Мы приветствуем это»[111]. Особый интерес в КНР вызвали высказывания о пограничной линии, о пребывании советских войск в Монголии и Афганистане, а также относительно двустороннего экономического сотрудничества.
Перемены в подходе Кремля к КНР вызывали, однако, неприятие со стороны моего начальника Олега Борисовича Рахманина, первого заместителя заведующего Отделом ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Напомню, что именно он пригласил меня в Отдел с целью, по его же словам, «освежения кадров».
В первой же беседе на Старой площади О.Б. Рахманин разъяснил, что сотрудники-ветераны отстали от жизни, не справляются с грузом актуальных задач. В тот же период, чуть раньше или, наоборот, чуть позже меня, в ЦК пришли другие молодые китаисты. Вскоре я понял истинную причину обновления состава: О.Б. (как за глаза называли Рахманина в Отделе), с одной стороны, хотел продемонстрировать новому лидеру М.С. Горбачеву свою тягу к переменам, а с другой – надеялся заполучить в личное распоряжение карманные кадры, готовые смотреть в рот начальнику и беспрекословно выполнять его волю. А воля О.Б. была нацелена на отстаивание неизменной жесткой линии в отношении Пекина.
Тогда же в ознакомительной беседе Олег Борисович изложил свое кредо по Китаю: разоблачать маоизм во всех его проявлениях, давать отпор антисоветской, проимпериалистической линии Пекина и рассеивать иллюзии товарищей по партии, заблуждающихся в отношении истинной физиономии китайского руководства. Будучи человеком решительным, энергичным, способным, О.Б., не жалея сил, денно и нощно отстаивал жесткую линию. И постоянно напоминал подчиненным китаистам, что очень рассчитывает на их помощь.
Наблюдая за ним, я удивлялся: почему для шефа столь важно всячески тормозить, даже с риском для собственной карьеры, преодоление советско-китайской конфронтации? Он отдавал себе отчет, что непопулярен в Москве, что многие в советской элите настроены к КНР гораздо позитивнее и ругают его, Рахманина, называют экстремистом, косным человеком. Но, отдавая себе в этом отчет, продолжал сражаться. И постоянно призывал китаистов Отдела подносить ему «антикитайские патроны».
Бороться против нормализации советско-китайских отношений при новом Генсеке становилось все сложнее и опаснее. Я лично смог убедиться в этом уже в первые дни работы на Старой площади. О.Б. созвал совещание курируемых им секторов Отдела. Вошедших в кабинет шефа
Жэньминь жибао. 1986. 14 авг.